Пять ночей. Вампирские рассказки - Николаос

— Куда важнее, когда люди заботятся друг о друге, а не какие-то там феромоны.

— О да. Наверное, ты об этом где-то читала. Хотя… может, ты и знаешь о заботе — думаю, Девенпорт дорого брал с тебя за место Первой леди Семерки. Думаю, тебе многое приходилось делать, заботясь о нем. И многое приходилось терпеть, и часто — ждать, и мало — говорить, ведь любой мужчина скажет — нет ничего хуже, чем назойливая подружка, которая качает права… И готов спорить — тебе не слишком нравилось быть Китти.

Вот тут я взорвалась. Я швырнула в него тарелкой, забыв о блистающей кухне, а когда он уклонился, замахнулась — зная, что он меня остановит, но попытка засчитывалась. Как много я отдала бы сейчас за то, чтобы врезать ему как следует!

— Да что ты знаешь, жалкий паразит?! Говоришь о вещах, в которых ни черта не соображаешь! Да я сто процентов уверена, что она бросила тебя, как только наигралась вдоволь!

— Кто?..

— Та, что тебя создала, — твой прайм! Сколько вы были вместе, три дня, пять? А может, это произошло сразу же?! Трахнула — и до свиданья?!

Глаз его сузился и загорелся, но я заметила это слишком поздно, продолжая орать:

— Между прочим, Джейсон обо мне заботился, о нас всех! И я заботилась о нем! И нет в этом ничего плохого! А ты за свою поганую жизнь хоть что-то хорошее сделал?! Хоть что-то, за что тебя бы поблагодарили, а не прокляли!!!

— Да! — рявкнул он вдруг и со злости так меня толкнул, что я отъехала до самой двери. Интуитивно я уже соображала, когда он дозирует силу, а когда нет — и сейчас он действительно не пытался смягчить удар. Мне просто повезло — лишние три фута, и я ударилась бы головой. В лучшем случае — сотрясение, в худшем — сломанная шея. — Да, сделал, ясно?! Хотя благодарности и не жду!

Я замерла, не шевелясь и не пытаясь определить, цела ли. Когда через пару секунд открыла глаза, Зак стоял надо мной, и мне снова захотелось зажмуриться.

— Ты ни х… не знаешь о моем прайме, хотя, возможно, у тебя будет шанс, — произнес он совершенно спокойным голосом. — А что касается хорошего … Было однажды. Что-то очень правильное. Я поступил правильно — но от этого мне было так херово, что словами не описать. Так что не суди меня, что я это не практикую.

Я все еще лежала у его ног, пялясь на него, как на пришельца, когда он протянул ко мне руки и помог подняться.

— Лежать на полу вредно. Можно простудиться и умереть.

— Да пошел ты на…

— Не возражаю, — ухмыльнулся он. — И тебе бы не помешало. Судя по настроению, ты там давно не бывала.

— Хам.

— Истеричка. Сегодня чудная ночь для посещений, сестренка Кэт, ты составишь мне компанию?

Я перевела дух. Сердце все еще колотилось, но мне уже было гораздо лучше.

— Какого рожна?

— Тебе нужно гулять, а после последней твоей прогулки я не могу отпустить тебя одну. Тем более что я хочу кое с кем повидаться.

— С назойливой подружкой?

— Не совсем. Скорее назойливая подружка — я.

Нет, все еще не разберу, когда он шутит, а когда нет.

До самого пункта назначения я не имела о нем понятия, а когда увидела — было поздно. Излишне говорить, что это последнее место, куда хотела бы попасть Одна-из-Семи, пусть даже и бывшая.

Мы вошли — и въехали — в холл. Он был просто огромен, но, учитывая размер собственно «Колизея», габариты холла не так уж потрясали. Народу там было немало, причем самого разного, что меня порядком нервировало. Ну не привыкла я, когда рядом толчется столько нежити, а у меня в руках всего лишь красивенькая сумочка от «Louis Vuitton». Я, чес-слово, предпочла бы аксессуар от «Смит-и-Вессон».

Зак припарковал мое кресло со мною вместе недалеко от ресепшн, возле которого его встречали два оживших кошмара.

Первый — Монтеррос, его я узнала. Видела по телевизору. Шесть с половиной футов ужаса, будто срисованные с палубы какого-то пиратского корабля — у него было тело Халка Хогана, стиль кубинского революционера и взгляд акулы-людоедки. Он облокотился о конторку и болтал с невероятно страшной вампиршей.

Не в классическом смысле страшной. Пожалуй, она была бы даже симпатичной, если бы мышцы не оплетали ее тело, как корабельные канаты и не была она почти с Монтерроса ростом. Но наряд ее вывел бы из строя всю редакцию «Вог» на месяц минимум. Девочка выглядела, будто тот же Халк Хоган, натянувший платье из красного латекса, а судя по прическе, ее все еще тянуло в родные восьмидесятые. Над головой веером стояла челка, налакированная до каменной твердости, жилистую шею украшал золотой жгут толщиной с мое запястье, и венчали ансамбль жуткие лакированные сапоги со шнуровкой — явно шитые на заказ, потому что обувь сорок шестого размера обычно пользуется успехом только у трансвеститов.

— Прошу прощения.

— Чем могу? — спросила она, бросив взгляд на Зака и улыбнувшись — наверное, это был типа флирт. Не хотела бы увидеть сие еще раз. Зак, однако же, был менее тонкокож и улыбку ей вернул с процентами, потом кивнул Монтерросу — почти поклонился.

— Мне нужен Демон. Он здесь?

Они оба уставились на него, как, впрочем, и я.

Демон всегда был одной из страшилок, которыми мамы пугают маленьких будущих слэйеров и мародеров, не желающих вести себя хорошо. Толком я ничего о нем не знала, но ведь не обязательно знать биографию Бугимена, чтобы его бояться? И какими бы крутыми охотниками мы себя ни считали, приходилось признавать, что наша дичь — мелкая сошка. Такие, как Демон, Данте или Сидди — далеко за пределами наших возможностей, и если уж великому Норману не удалось, то куда нам-то со свиным рылом да в калачный ряд. И чего я совсем не ожидала, так это столкнуться с кем-то подобным сейчас, когда моя карьера мародера давно накрылась медным тазиком.

— Он здесь, — наконец Монтеррос подал голос, за ним очнулась и девица:

— Господин Генри вас ждет?

— Нет, но, думаю, господин Генри будет не против меня видеть…

Сильно мне не понравилось, как он это сказал. Однако вникать было некогда — к ресепшн вдруг подошел парень лет двадцати пяти, до рези в глазах контрастируя своим внешним видом со всеми присутствующими. Не потому, что он был человеком, а потому, что на нем убийственно идеально сидел убийственно идеальный костюм, тянувший на тысячи, и такие же убийственно идеальные туфли, в которые я сейчас смотрелась, чтобы поправить макияж. Я уже молчу про галстук и прическу волосок к волоску. Единственное, что слегка нарушало всю убийственную идеальность, это лицо. Нет, он был красивым, даже слишком. Убийственно. Просто это было лицо… ну, адвоката, который то ли выиграл, то ли проиграл процесс всей своей жизни. Почему такая полярность? Да потому что я никак не могла понять, убит ли он горем или же не может поверить счастью.