Мякин - Влад Стифин

в тёмный угол подвала. — А что, больше никто не придёт? — спросил он, когда на столе появились стакан, кружка и пирожки, которые Мяк вытащил из кармана.

— Нуда, тебе что, наша компания не нравится? — спросил его Мусьё. — Наливай лучше, пока есть что наливать. — Первую — Мяку. Он у нас сегодня добытчик.

Мяк осушил полкружки спиртного, отломил полпирожка и закусил. Когда все выпили по одной, а в бутылке осталось ещё половина, он заявил:

— Если кто-то ещё придёт, надо ему оставить.

Мусьё, дожёвывая пирожок, ответил:

— Зачем? А если никто не придёт, зачем оставлять?

— Ты, Мусьё, молодой ещё, — ответил Нуда. — Мяк, наверное, знает, что кто-то придёт.

Мяк прислонился к горячей трубе и произнёс:

— Ничего я не знаю, а оставлять — это такая традиция есть. Вот, например, ты, Мусьё, опоздал бы спуститься в подвал, с костром своим провозился, а мы бы с Нудой бутылочку приговорили бы.

— Могли приговорить? — спросил Мяк Нуду.

— А что ж не приговорить? — ответил Нуда. — Фанфарик — он для того и создан, чтобы его того… приговорить.

Мяк повернулся к Мусьё и продолжил:

— И остался бы ты без фанфарика. Хорошо ли это?

— Нехорошо, — сразу ответил Мусьё. — Без фанфарика нехорошо.

Мяк взглянул на бутылку и заключил:

— Так надо всегда оставлять, на всякий случай. Мало ли кто придёт?

— А если не придёт? — спросил Нуда. — Тогда что ж, так и будет стоять?

— Так и будет стоять, — ответил Мяк. — Мы кому-нибудь оставим, нам кто-нибудь оставит — тогда будет хорошо.

— Будет хорошо, — повторил Мусьё. — Но не всем, а только…

— Всем, именно всем, — перебил его Мяк. — Если оставлять другим, то всем будет хорошо.

Разговор прервался, троица затихла на некоторое время, а затем Нуда неожиданно произнёс:

— Всем никогда не будет хорошо. Будут такие, кто не оставляет.

— Да, наверное, будут, — согласился Мяк. — Вы же с Мусьё не хотели оставлять, не хотели же?

— Не хотели, — подтвердил Мусьё.

— А сейчас хотите? — спросил Мяк.

Ответа не последовало. Слабый свет фонаря освещал бутылку, стакан, кружку и остатки пирожков. Несколько минут компания молчала. Слова Мяка в сумрачном подвале воспринимались с трудом.

— Может, кто-нибудь и придёт, — неуверенно произнёс Нуда. — Может, Небритый зайдёт с кем-нибудь. А если все придут — и Вонька, и Профессор, — тогда всем мало будет.

— Мало будет, — согласился Мяк. — Тогда допивайте, раз мало будет.

Мусьё потянулся к бутылке, а Нуда предложил:

— Сначала Мяку, а потом нам.

На что Мяк отреагировал отрицательно — он отодвинул от себя кружку и заявил:

— Мне уже хватит, допивайте без меня.

Мусьё с бутылкой в руке нерешительно остановился и вопросительно взглянул на Нуду, видимо, ожидая дальнейших указаний. Нуда пожал плечами, вздохнул и, махнув рукой, произнёс:

— Наливай, добьём фанфарик — чего же ждать?

— Выпиваете? — раздался хриплый голос из темноты.

Мусьё, так и не налив ничего из бутылки, поставил её на стол, оглядел компанию и ответил:

— Мяк вот фанфарик принёс.

— А чего это Мяк ко мне не зашёл? — спросил голос. — Посидели бы у костра.

Мяк повернулся в темноту и ответил:

— Другой огонь обслуживал. Подходите, выпейте да согрейтесь. А про костёр потом покалякаем.

Из темноты вышел Небритый, занял своё кресло и произнёс:

— Раз есть фанфарик, то наливайте, не тяните резину, а ты, Мяк, всё равно подлец!

— Я знаю, — ответил Мяк.

Небритый не спеша выпил целый стакан, занюхал выпитое кусочком пирожка и спросил:

— Что тут за огонь у вас, который надо обслуживать?

Мяк взглянул на Мусьё; тот тщательно делил остатки фанфарика между собой и Нудой и, видимо, совсем не собирался отвечать Небритому. Мяк не стал тревожить его и ответил:

— Бродяги костёр наверху развели — пришлось потушить.

— Ага, — удовлетворённо ответил Небритый и прохрипел: — Бродяги есть дерьмо, нам с ними не дружить. Гнать их всех надо из либертории, скоро всё здесь загадят, лысый глаз!

— Да, надо гнать, — поддакнул Нуда. — Вот я сижу на бюллетене, огонь не развожу, как эти бродяги. Надо против них закон какой-нибудь сделать, чтоб не шлялись здесь. Не их это место, это наше место! Куда смотрит начальство?

— Никуда оно не смотрит, — прохрипел Небритый. — Ты, Нуда, всё с пальцем своим сидишь — долго ли будешь бюллетенить? Вот бы, как поправился, и стал бы охранять наше место от бродяг.

— Я не могу, — решительно ответил Нуда. — Я словорубщик, у меня другое занятие. Вот бы Профессор — он хоть и без ноги, но зато фанфарик не любит. Для охраны это полезно.

— Ты, камнетёсец, совсем без головы! Как инвалид охранять может? Разве что часовым его на входе установить — если что, криком кричать будет. А так… — Небритый задумался и добавил: — Не выйдет из Профессора ничего. Вонька его не отдаст. Заходил я к ним. — Небритый криво улыбнулся, кашлянул пару раз и прохрипел: — Она его у церкви пристроила. Прибыльное место. Постоит пару часов — и барышом на весь день Воньку и себя обеспечит. Не то что у тебя — камни ворочать за еду.

— Я на бюллетене, а то бы… — грустно ответил Нуда.

— А то бы, а то бы… — перебил его Небритый. — А то бы что, озолотил бы всех? Молчи уж, лысый глаз! Небось без жратвы целый день сидишь?

— Как вы не понимаете! Я на бюллетене, — ответил Нуда и недовольно отвернулся от стола.

Небритый тяжко вздохнул, вяло пожевал остатки пирожка и заметил:

— Мало мудрости здесь. Мало. Дорогу ещё никто не прошёл.

— Дорогу? — удивился Мусьё. — Какую дорогу?

— Такую, — нехотя ответил Небритый. — Да ты и не поймёшь. Вот только Мяк, может, и сообразит. Сообразишь, Мяк?

Мяк подошёл к столу, осмотрел пустую бутылку и ответил:

— Не знаю. Может, и смогу.

— Вот, даже Мяк сомневается, а ты… — Небритый повернул голову в сторону Мусьё, — ещё спрашиваешь, какую дорогу!

Нуда повернулся к столу и забормотал:

— Вы опять мудрите — хотите сказать, что умнее всех! Норовите обидеть. Ну, Мусьё — так он ещё молодой, ему вы завидуете, а я? Я уж ветеран, и кое-что соображаю. И нечего тут передо мной вилять! Говорить надо понятно, а если непонятно, то это шизики разные так делают. Мы же не шизики — зачем нам так сложно?

— Нам незачем, — согласился Небритый. — А кто осилит дорогу, тот знает путь. Вот Мяк ещё не знает путь, дорогу ещё не осилил, лысый глаз! Он идёт по ней и конца её не видит. — Небритый обратился к Мяку:

— Прав я или нет?

Мяк молча кивнул.

— Соглашаешься, — прохрипел Небритый, склонил голову набок и тихо засопел.

Мусьё потрогал горячую трубу,