Другие цвета - Орхан Памук

— Как это не нужны?

— Они еще не смогли продать те, что я сделала.

— Тебе заплатили?

— Половину.

— А серьги?

— Ни сережек им не надо, ни пуговиц.

То, что она называла пуговицами, на самом деле было браслетами. Она делала разрисованные деревянные браслеты и сережки и продавала их какой-то ведьме торговке по два доллара за пару. Она уже не помнила, почему она называла браслеты пуговицами, наверное, потому, что они и в самом деле были похожи на пуговицы.

— Ты считаешь, я должна найти работу? — спросила женщина.

— Ты же знаешь, что не сможешь работать, — ответил мужчина. — Тогда ты не сможешь рисовать.

— Мои картины никто еще ни разу не купил.

— Купят, — сказал мужчина. — Давай позвоним Барышу? Он хотел увидеть твою мастерскую.

Барыш был их старым университетским другом из Стамбула. Сейчас он приехал в Нью-Йорк на встречу с представителями одной компьютерной фирмы.

— Думаешь, он что-нибудь купит? — спросила женщина.

— Он же сказал, что хочет посмотреть. А зачем ему просто так смотреть?

— Ему просто любопытно, и все.

— Если ему понравится, он купит, — сказал мужчина.

Подошел официант.

— Два кофе, — сказал мужчина. Затем, повернувшись к женщине, спросил по-турецки: — Кофе, да?

— Я хочу еще что-нибудь съесть, — сказала женщина, но официант уже ушел. Они немного помолчали.

— В каком Барыш отеле? — спросил мужчина.

— Он не хотел ничего покупать, — отозвалась женщина. — Он просто хотел посмотреть. Я не хочу ему звонить и просить, чтобы он у меня что-нибудь купил.

— Если он не собирается покупать, почему хочет посмотреть? — спросил мужчина. — Я не думаю, что его обуяла страсть к неоэкспрессионизму, пока он в Стамбуле бизнесом занимался.

— Ему просто интересно, чем я занимаюсь! — сказала женщина. — Хочет посмотреть, где я работаю.

— Он уже наверняка давно забыл.

— О чем?

— О том, про что говорил… О том, что хочет посмотреть на твои картины…

— Он сказал, что не картины мои хочет посмотреть, а мастерскую, — сказала женщина. — Он хороший парень. Зачем мне прибегать ко всяким уловкам, чтобы он купил мои картины, которые в Нью-Йорке не купили?

— Если будешь думать, что всех обманываешь, то никогда не продашь ни одной картины, — сказал мужчина.

— Чем так продавать, лучше вообще никак.

Воцарилось молчание.

— Все так продают, — произнес потом мужчина. — Все сначала продают своим друзьям.

— Я живу в Нью-Йорке не для того, чтобы продавать мои картины старым друзьям из Турции, — сказала женщина. — Я не для этого приехала в Нью-Йорк. Да я и не думаю, что он купит.

— А для чего ты тогда приехала в Нью-Йорк? — внезапно возмущенно спросил мужчина.

Официант принес кофе. Женщина не ответила.

— Для чего ты приехала в Нью-Йорк? — повторил он со злостью на этот раз.

— Не начинай, пожалуйста! — сказала женщина.

— Я знаю, для чего ты приехала. Ты приехала не ради меня. Ясно, что ты приехала и не для того, чтобы рисовать. Ты приехала делать картинки для дверей уборных и разрисовывать кольца.

Он знал, что это ее обидит. Одно время она рисовала сотни знаков «М» и «Ж» для какой-то фирмы, занимавшейся производством табличек для туалетов: в виде зонтиков, сигар, туфелек на каблуке, силуэтов мужчин и женщин, мужских котелков, сумок, маленьких писающих детей… Эту работу, над которой она первое время смеялась, теперь вспоминала с ненавистью.

— Ну ладно. Барыш остановился в отеле «Плаза», — сказала женщина.

— В «Плазе» останавливаются только хорошие люди, — сказал мужчина.

— Ты не собираешься позвонить ему?

Мужчина встал и пошел в другой конец зала; он нашел номер отеля в справочнике и набрал его, а потом повернулся и некоторое время смотрел на женщину. Она была бледной, но крепкой, с хорошей осанкой, свидетельствовавшей о все еще неплохом здоровье. У нее за спиной висели плакаты с видами Греции и Средиземноморья, которые обычно украшают такого рода рестораны: «Отдых на Родосе! Побывайте в раю! Авиаперелеты с компанией PAN AM!». 712-й номер не отвечал. Мужчина вернулся за стол.

— Хорошего человека нет!

— Я сказала — хороший парень, — внимательно поправила его женщина.

— Если он такой хороший, почему он тогда остановился в «Плазе», почему он зарабатывает столько денег?

— Он хороший парень! — упрямо повторила женщина.

— У нас нет денег даже до воскресенья. А он уплетает себе в «Плазе» устриц и омаров, хороший парень.

— Знаешь что? — спросила женщина мстительно. — Ты напрасно ждешь. Я никогда не вернусь в Турцию…

— Я знаю…

— И знаешь, почему я не вернусь, не так ли: потому что я не выношу турецких мужчин…

— Но ты же — турчанка, — сказал сердито мужчина. — Ты — турчанка, которая все никак не может продать свои картины. Конечно, если это можно назвать картинами.

Они замолчали. Кто-то бросил монетку в музыкальный автомат, и ресторан наполнился приятной музыкой; затем зазвучал усталый и печальный голос негритянки. Они слушали. Когда женщина дрожащими руками начала шарить по карманам и рыться в сумке, мужчина догадался: она искала потерянный носовой платок, чтобы утереть слезы.

— Я ухожу, — сказал мужчина, взял пальто и вышел.

Дождь пошел сильнее, стемнело. Клочок неба между огнями небоскребов был черным, как ночью. Он дошел до 42-й улицы и повернул налево. Продавцы, только что торговавшие беспроводными телефонами, теперь, под дождем, развесили у себя на руках зонтики. Когда он прошел 6-ю авеню, на улицах зажегся свет. Перед заведениями в тусклом свете вывесок стояли чернокожие, и когда мимо них кто-то проходил, монотонно бормотали одни и те же слова — словно все запомнили наизусть одну и ту же песню: «Плохие девочки, обалденные девочки, нежные девочки, девочки-девочки-девочки… Заходите, заходите посмотреть, сэр, заходите к нам! Отдельные комнаты, настенные зеркала, показы вживую, натуральная грудь, девочки-девочки-девочки, заходите посмотреть, заходите…» Несколько мужчин нерешительно разглядывали афиши и рекламные плакаты перед входом: «Дикие мечты». Проходя мимо незастроенного участка рядом с 7-й авеню, он вдруг почувствовал запах сандала: на темном углу пакистанцы в длинных одеждах продавали Коран на английском, четки из огромных бусин, благовония в бутылочках и религиозные брошюры. Он тупо и долго смотрел на автовокзал, а потом по темной 41-й улице вернулся на 5-ю авеню. Ресторан назывался «У Тома». Женщины там не было. Он подошел к официанту: