Хозяин зеркал - Юлия Зонис

– Ну вы даете оба! Опять перепутали имена. Вечно вы путаетесь, люди.

Кей рассмеялся – и секунду спустя Герда подхватила его смех.

Когда над восточным горизонтом вспыхнула серебряная полоска, они вернулись в караван-сарай. Кей тащил гитару и что-то мурлыкал себе под нос.

Шахрияр уже не спал. Стоя на утреннем холодке, он кормил верблюда с руки медовыми финиками. Заметив троицу, караван-баши обернулся и неприветливо бросил Кею:

– Я ведь просил вас уйти до рассвета.

Кей, ничуть не смущенный, улыбнулся:

– Что, даже не хочешь получить плату за свое гостеприимство?

Бывший султан взглянул на него надменно:

– Что ты можешь рассказать такого, чего я еще не слышал?

– Рассказать не могу. Могу спеть.

Кей уселся на край колодца, обнял гитару и тихо приласкал струны. Над двором поплыл один-единственный дрожащий звук, а затем в него вплелись слова:

Город белых башен и белых каменных стен,

Разбивается о колени прибой песка.

Я вернусь на твои затененные улицы лишь затем,

Чтоб умолкла моя тоска.

Город тысячи поцелуев в глухой ночи,

Где ласкают губы, скользит по руке рука.

Я вернусь под твои карагачи, в твои ручьи,

Чтоб умолкла моя тоска.

От касыды странника слезы стоят в глазах,

Но строку подгоняет следующая строка.

Я вернусь, я шепчу: «Откройся, сезам, сезам!»,

Чтоб умолкла моя тоска.

У тоски моей черные косы текут до пят,

Как текут танцовщицы раскинутые шелка.

Я вернусь, Шахразада, клянусь, я приду назад —

И умолкнет моя тоска…

Герда опять обхватила себя за плечи, но уже не от холода. Суровый человек плакал. Слезы одна за другой скатывались по его худому лицу и висли на бороде. Герда всмотрелась и за спиной плачущего увидела вставший из марева город. Город дрожал, как фата-моргана, и были в городе высокие белые минареты и округлые купола мечетей, и были в городе сутолока рынка и прохлада укромных переулков, арыки и фонтаны, дворцы и сады. В одном из дворцов печальная черноволосая женщина сидела на мраморной кромке бассейна. Услышав песню, женщина оглянулась, и ее огромные глаза, казавшиеся еще огромнее из-за обметавших их теней, расширились. Женщина протянула руки…

Марево рассеялось. Они вновь стояли посреди пыльного двора, и слезы на лице сурового человека высыхали.

– Ты мне не поможешь, – сказал он.

– Я мог бы вернуть тебя назад, когда стану Хозяином Круга, – проговорил Кей. – Да ты бы и сам мог вернуться, если сумел выйти на Мыс.

– Ты мне не поможешь! – прокричал человек. – Уходи! Я сделал свой выбор, и ничто не в силах его изменить. У судьбы одно лицо, и лицо это – смертная маска.

– Ты ошибаешься.

– Уходите.

И они ушли. Салим с гитарой жалобно смотрел им вслед, а верблюд все так же равнодушно пережевывал финики.

Кей запрягал волков, которых на ночь отпустил поохотиться. Наверное, волки вдоволь набегались в облачных лесах, гоняя снежных косуль и зайцев. Вид у зверей был довольный, но Герда старалась не смотреть на их измазанные темным пасти.

Закончив, Кей обернулся:

– Вот что… Я, конечно, перед Шахрияром старался держаться молодцом, но ты извини… я не знаю, как добраться в Долину. Придется возвращаться в Город.

– Это ничего, – сказала Герда. – Я знаю.

– Знаешь?

– Да. Я поняла, когда Салим сказал, что Заокраинный Мыс не в где, а в когда.

– И что это должно означать?

Девушка улыбнулась:

– Старьевщики могут пройти всюду, где есть старые вещи или воспоминания. Я ведь несколько лет провела с ними, могла бы и раньше догадаться.

Кей уселся в сани и задумчиво присвистнул.

– Хорошо. А как мы Старьевщика найдем? Что-то я их давно не видел…

– Это уже совсем просто. Понимаешь, я торговала глиняными свистульками в Городе. Только это были не простые свистульки. В Городе очень мало осталось радости, даже у детей. А вот в окрестных селах еще встречалась. Если ребенок хотел позвать Старьевщика, надо было сделать так: трижды повернуться на одной ноге, зажмуриться и сказать: «Господин Старьевщик, господин Старьевщик, возьми мою радость, дай мне монетку». И ждать, не оборачиваясь, пока не услышишь шум крыльев за спиной. Если услышал, значит, Старьевщик пришел. Он давал тебе свистульку, и ты в нее дул. И тогда твоя радость – хорошая мысль или воспоминание – переходила в свистульку… А потом, когда малыш в Городе покупал такую свистульку и в нее свистел, ему всегда было радостно.

– А ты что, тоже им радость продала?

– Нет. – Герда вздохнула. – Старьевщики еще подбирают никому не нужные вещи. Как вороны на свалке. И меня они подобрали, когда я была никому не нужна. А потом, когда стала нужна… или думала, что нужна… тогда они меня отпустили. Они вообще-то неплохие, Старьевщики, только падки на все блестящее.

Кей пожал плечами:

– Ладно. Все равно ничего лучшего я придумать пока не могу. Зови своего Старьевщика.

Герде сделалось немного жутко. Она видела, как бледнели и вытягивались лица у деревенских ребятишек, дунувших в свистульку. Поэтому и морские змеи, и коньки совсем не казались ей такими веселыми, как маленьким покупателям. Поэтому она не играла со свистульками в Городе, даже когда было совсем грустно, – стыдно ведь пользоваться чужой радостью, особенно когда знаешь, чего она стоит.

Вздохнув, Герда встала, зажмурилась, трижды крутанулась на одной ноге и скороговоркой пробормотала: «Господин Старьевщик, господин Старьевщик, возьми мою радость, дай мне монетку».

– Кей, ты тоже не смотри! – окликнула она.

– Хорошо, я зажмурился.

Сначала ничего не происходило. Потом в воздухе раздалось хлопанье крыльев. Волки затявкали, зарычали, защелкали зубами. Кажется, даже запрыгали, пытаясь схватить то, что прилетело на зов.

– Карраул! – каркнул кто-то за спиной. – Возмутительно!

Герда открыла глаза и обернулась.

Сначала она увидела только мягкий, бьющийся в воздухе ком перьев. Потом биение прекратилось, перья улеглись, став лацканами черного сюртука, а над сюртуком проявилось длинноносое возмущенное лицо. Макушку Старьевщика венчала небольшая, тоже черная шапочка.

– Кошмарр и неуважение! Меня пытались сожррать! – возопил человек-птица.

На груди его висел солидный кошель из серой кожи. Старьевщик негодующе поводил носом-клювом и выглядел совершенно скандализованным.

– Извините, – поспешно сказала Герда. – Я совсем забыла про волков.

– Меррзкие хищники, – раскатисто проговорил Старьевщик. – Наморрдники, вот что им надо! – Слегка успокоившись, он вытянул шею и уставился на Герду. – А ведь я тебя знаю. Ты Кларра О’Сулливон из Долины. Как, нашла своего бррата?