Тремор - Каролина Эванс

— это отутюженная белая рубашка и стильный крой темно-синих джинсов.

— Вау, никогда не видела их на тебе, — сказала Крис, прислонившись к стенке у лестницы.

— Давно лежат. Решила, пришло время надеть их.

Она придвинула чемодан к двери. Оставалось собрать пару сумок.

— Ты узнавала, твои картины уже доставили в комплекс?

Таня кивнула. Ее менеджер еще неделю назад подтвердил это. Работы развесили в двух павильонах, и теперь тысячи людей ждали, чтобы увидеть их вживую. Таня до сих пор не могла поверить в это. До сих пор не знала, что говорить и как вести себя на публике.

Крис в очередной раз успокоила ее.

— Это твоя первая выставка. Конечно, ты волнуешься. Но, подумай, по сути, нам плевать на нее. Чужое мнение важно для нас лишь потому, что это старый инстинкт для выживания. У древних людей от него зависело, останешься ли ты в племени или умрешь в изгнании. Сегодня это атавизм. Мнение людей тебя не убьет. А если бы оно и могло убить, нам было бы плевать на это. Мы не привязаны ни к чему, даже к самой жизни.

— Я не боюсь, что обо мне подумают. Я просто не знаю, что говорить людям. О чем они обычно спрашивают?

Крис задумчиво подняла глаза к потолку. Она вспоминала свои выставки. Во Франции, в Италии, Америке ей чаще всего задавали один и тот же вопрос: сама ли она создавала свои картины? Он никогда не обижал ее. Она знала, что большинство людей не видит ничего дальше образа. Какое впечатление может произвести на рядового человека блондинка с кукольным личиком? Неужели в его посредственном, стереотипном мышлении мелькнет хотя бы искорка сомнения в том, что она может задумываться о чем-то большем, чем популярность в Инстаграме, маникюр и новые шмотки?

Крис рано поняла это. Ей нравилось ставить в тупик людей, появляясь в гламурно-откровенном виде на фоне своих картин и объяснять их концепцию. Она знала, — лучшие в своем деле либо идеально соответствуют образу своих коллег, либо не имеют с ним ничего общего.

Она посмотрела на Таню. Типичная художница. Задумчивая поволока в глазах, мягкие черты лица и таинственная улыбка скажут все за нее людям. Она всех очарует, и Крис знала это.

— Просто расскажи, как создавала картины. Немного о себе, своих взглядах, жизни. Поверь, тебе не нужно притворяться кем-то другим. Что на уме, то и говори. Мы, художники, иначе не можем. Без правды наше дело теряет всякий смысл.

Кивнув, Таня в последний раз осмотрела комнату. В последний раз проводила взглядом волну и поднялась наверх собирать сумки.

Такси остановилось у края дороги. До аэропорта предстояло ехать час, но время прошло так быстро, словно перемена мест произошла по телепорту. Именно такие мысли навевал контраст между тропическим лесом и двухэтажным стеклянным зданием. Людей рядом с ним почти не было.

Девушки быстро прошли осмотр и отправились на регистрацию. Почти все время они молчали. Таня катила чемодан, а Крис шла рядом с ней, сверля равнодушным взглядом все объекты нынешней локации. Куда более равнодушным, чем обычно. Такой Таня еще не видела ее.

— Ты какая-то грустная.

Крис удивленно посмотрела на нее. Не сговариваясь, они остановились у табло. Усмешка, затем веселая непринужденность и, наконец, все же грусть ступила на ее лицо мягким следом.

— Кажется, я успела привязаться к тебе. Давно не испытывала этого. Впрочем, а как иначе, если живешь с человеком два года?

— Так, предложи Тому пожить с тобой.

Крис покачала головой.

— Этого я никогда не сделаю. Он — моя главная уязвимость. Я привяжусь к нему в два счета и даже не замечу этого. Так что буду снова учиться жить одна. Мы слишком долго были с тобой вместе.

Сказав это, она обняла Таню. Всего на пару секунд, и пошла к выходу. С высоко поднятыми плечами, широким шагом и очаровательной нескладностью в теле. Она долго шла через весь аэропорт, мелькая загорелыми ногами, и, наконец, скрылась из виду.

Таня долго смотрела ей вслед. Развернувшись, она пошла своей дорогой.

* * *

Никто не знал, что Кирилл делает в Питере. Об этом не прекращали гадать заголовки новостей, нещадно разжигая интерес публики. Он понятия не имел, как до американской прессы доходили его фотографии с питерских улиц. Но это мало волновало Кирилла. Несмотря на разгар зимы, в душе была оттепель. Он перестал пить перед сном и лишь раз сорвался на кокаин за неделю. Разум становился яснее, навязчивые мысли бились в нем все менее отчетливо.

Он списался с Дашей. Без единой надежды на ответ, тот, однако, пришел ему почти тут же. Странно, три года назад у него даже не возникла мысль, выйти на связь с Таниной подругой. Словно само существование Тани было подставлено под сомнение его мозгом.

У Даши были пары допоздна, но она согласилась встретиться после них в кофейне у института.

Волнительно. Даже очень. Зачем-то он вышел раньше из дома. Шаги в быстром темпе рассекали Невский, а затем Владимирский проспект. Прохладный день сменился холодным вечером, и теперь снег с силой бил по лицу, но он не замечал этого. Щеки и уши горели огнем — сердце нещадно заливало кровь в них.

На часах 20:21. Он вышел слишком рано и теперь стоял у дверей «Кита», на пару минут забыв, что они договорились встретиться в кофейне.

Эти две параллельные, близко расположенные друг к другу улицы. На одной из них институт, а на другой ряд старинных домов с парой кофеен. Он любил это место. Тогда, в те осенние будни, Кирилл стоял прямо здесь и искал в выходящей толпе свою девочку. Сканировал беретики, клетчатые пальто и цветные волосы, все ожидая увидеть в их нескончаемом потоке нежность. С грустной улыбкой он проводил взглядом похожих ребят. Настоящей уникальности среди них больше не было.

Кирилл направился к кофейне. Взял себе кофе и сел за стойку у панорамных окон. Вид из них выходил на институт. Теперь в толпе ребят он стал искать Дашу.

На часах сорок пять минут, а значит, скоро она должна появиться в дверях. Он стал высматривать ее светлое каре, утонченный вид и резвую походку, одновременно думая о том, что сказать ей.

Минуты шли, и, не моргая, Кирилл сверлил взглядом дверь. Стаканчик кофе в его руке все больше покрывался паутиной складок.

За стойку рядом с ним села девушка. Ее силуэт отразился в окне, но Кирилл даже не повернул головы в ее сторону.

— Привет, — раздался знакомый мелодичный голос.