Слуга - Ли Сарко

— Лекарство магическое, может дать побочные эффекты. Например, заклятие какое выплюнет. Для вашего мужа совсем безопасно, а для того, кто рядом — нет. У меня есть специальный амулет.

И девушка скрылась, не дожидаясь других вопросов. На самом деле она бессовестно врала — таблетки никогда не плевались заклинаниями. Просто те лекарства, что у неё были, могли не подействовать — неизвестно же, что у мужчины за болезнь. И тогда придётся применить дар. И лучше не при всех.

На всё потребовалась лишь пара аций. Болезнь была несколько запущенной, но таблетка от заражения сделала своё дело. Жар спал, и мужчина забылся крепким и почти здоровым сном. Проснуться он должен был завтра с ясным умом, а через пару дней восстановится — и будет полон сил и готов сворачивать горы. Благо его могучая фигура это позволяла.

— Всё, — объявила Грапиша, появляясь в прихожей. — Его лучше не тревожить до завтрашнего утра, пусть спит, — она углядела лица женщин, занявших все скамьи, увидела расширенные глаза Слаши и мягче сказала. — Вы можете войти и убедиться, что ему лучше. Но не будите.

Женщина тотчас же бросилась к мужу в комнату. Старшая подруга посмотрела на Грапишу.

— Чудодейственные у Мастеров лекарства, правда?

Грапиша кивнула, выслушивая эти слова как комплимент себе.

— Спасибо, милая! — в прихожей появилась Слаша с горящими от счастья глазами. — Прямо чудо свершила! Пилюли небось денег невиданных стоят, сколько хочешь за них? Я много дать не смогу…

— Дайте мне ночлег на несколько дней, если можете, — ответила Грапиша. — Или хотя бы… накормите.

— Ой, чего ж это я! — женщина всплеснула руками. — Девочки, время-то как раз ужин готовить, детей по всему селу собирать. Гаша, увидишь моего остолопа, гони домой. Да скажи, чтоб лицо и шею хорошенько вымыл!

На ночь Грапише предоставили весь чердак. В углу его лежал старый матрас из соломы, нужно было всего лишь постелить что-нибудь поверху и взять одеяло, чтобы укрыться. Всё это Слаша выдала девушке, и Грапиша, приготовив постель ко сну, пошла гулять по окрестностям.

Она очень любила лето. Особенно вечером, когда жара спадает и становится как-то таинственно, в первые ации после заката. Летом всё казалось ей прекрасным, добрым и манящим. Тёмные поля, колышущиеся колосья. Пыльная, нагретая за день дорога. Ветер ворошит распущенные волосы. Правда, здесь было много людей: выползали на дорогу мужички, направлялись в харчевню. Судачили на скамьях кумушки. Бегали дети. Но Грапише они вовсе не мешали. Жизнь кипела, и была в этом невыразимая прелесть, которую девушка пила, как чистую воду родника. Она любила чувствовать вокруг себя людей, не вмешиваясь в их жизнь и не стремясь в неё влиться. Любила слушать, как они разговаривают, веселятся или ссорятся. Она не чувствовала себя частью всего этого, просто как будто наблюдала со стороны, зная, что всё равно уедет, и мир дальше будет жить без неё. Это как купаться в открытой воде: чувствуешь лёгкость и свободу, но сам не можешь стать водой, и всё равно потом выплывешь на берег. Или — быть кустом орешника, который никогда не будет человеком, но с удовольствием наблюдает за играющими вокруг него детьми.

Грапиша казалась себе неотделимой от одиночества. Она пребывала в нём почти всегда, за исключением дней, когда останавливалась в каком-нибудь городе или селе, чтобы заработать немного ларов. Или, если очень повезёт, получить пару драгоценных камней. Один раз ей удалось заработать целых три — за то, что доставила письмо адресату. Должно быть, оно было очень ценным. Впрочем, если письмо требуется доставить в Ларус, можно догадаться, что оно важное.

Девушка вышла за границу села. Дальше дорога вела в сторону холмов, за которыми простирались пустынные земли и Мост. Очень важное сооружение, которое должно было привести Грапишу в Кромедон. А уж там ехать следует туда, куда ей на самом деле надо. Хорошо, что она не сказала об этом Мастерам.

Все вещи у девушки всегда были с собой. Да и что тех вещей? В сумке — сменное бельё, нитка и игла, чтобы зашить единственную одежду, фляжка для воды. Запас всегда можно пополнить, ключи среди холмов встречаются часто. Но в пути вода никогда не помешает. Свёрнутый в тугой валик плащ на случай дождя. Мешочек со стягивающейся горловиной, в котором лежал только один лар — кругляшок из твёрдого чёрного металла, который называется крад. Ну и, конечно, сцепленные верёвкой листы. История. Так она её называла. И хоть знала всё наизусть, всё равно читала иногда. Ей просто нравилось проглядывать буквы, представлять всё раз за разом. Иногда казалось, что она слышит голос автора, будто он рассказывает ей историю сам.

По этой книжке Грапиша училась читать.

Она сошла с дороги в сторону перелеска, расстелила плащ на траве и уселась, обхватив руками колени. Смотрела на закат. Небо было чистым, но самый горизонт затянуло чем-то серым, и солнце уже наполовину в нём утонуло. Такой закат говорил о плохой погоде. Может быть, пойдёт дождь, или задует холодный ветер.

Рядом кто-то пошевелился. Грапиша навострила правое ухо, но головы поворачивать не стала. Маленькое существо медленно направлялось к ней. Похоже, выходило из леса. Слишком маленькое, чтобы быть опасным. Она на всякий случай положила руку на пояс, в котором крылось что-то вроде цилиндра, в диаметре не больше крупной вишни, а по длине с мужскую ладонь. Мастера Райанстер и Алкебак не разглядели его, потому решили, что у девушки нет оружия.

— Ты тоже любишь вечер? — спросил детский голос. Грапиша чуть не выдохнула облегчённо. Повернула голову.

Светлые волосы, спадающие на знакомые большие серые глаза. Мальчик лет трёх с лишним, в серых штанишках, полностью обтрепавшихся снизу, и рубашонке без рукавов с парочкой прорех. В одной руке он держал тряпичный мешочек, другой мял свою рубашку.

— Привет, — Грапиша не ответила на вопрос. — Почему ты так поздно в лесу?

— Я… гуляю вечером, — мальчик опустил голову. — И от ребят прячусь…

— От каких ребят? — она насторожилась.

— Ну, от сельских. Просто мы с ними не дружим, и боремся иногда. Днём они не лезут, даже поиграть с собой разрешили, а вечером… и я на них тренируюсь.

— Как это — тренируешься на них? — удивилась Грапиша такому неожиданному концу фразы.

— А вот так, — мальчик посмелел и подошёл чуть ближе. — Я ведь воителем буду, когда вырасту. Когда мне пять лет исполнится, я отправлюсь в далёкий Регит и там поступлю в гвардию!

Регит, столица Эльтана, находился не ближе, чем Данки — посёлок, где родилась Грапиша. А для трёхлетнего мальчика