Больные ублюдки - Мэтт Шоу

- Ну и что вы предлагаете?

Мы с Oтцом оба пожали плечами.

- Но, у нас почти не осталось еды. Буквально крохи. Мы не можем здесь оставаться.

- Нам нужно еще немного подождать. Я уверен, что кто-нибудь обязательно придет...

- Это и есть твой план? Сидеть и ждать? А что, если никто не придет?

У Oтца не нашлось для нее ответа. Свой я оставил при себе. Никто не захочет его слышать - если никто не придет, мы умрем с голоду.

- И что же помешает им ворваться сюда?

- Они не преследовали нас.

- Но ведь вы были недалеко. Что помешает этим существам прийти сюда ночью? Или завтра? Или послезавтра?

- Что ты хочешь от меня услышать? Я не знаю. Мы сделали дом настолько безопасным, насколько это возможно. Нам просто нужно немного времени и посмотреть, что будет. Но что бы мы ни решили, мы не можем уйти сегодня вечером. Если мы это сделаем, нам конец. Мы можем попробовать завтра или послезавтра, может быть, эти твари пройдут мимо или вообще уйдут в другую сторону.

Все замолчали, как только Cестра вошла в комнату. Не потому, что мы что-то скрывали от нее. Похоже, у всех просто не осталось слов, чтобы сказать что-то ещё. Мама явно была не в восторге от того, что мы остались в доме, а Oтец, очевидно, не собирался в ближайшее время отправляться на вылазку.

Миру настал конец, и теперь мы были в тюрьме.

Вопросы

В ту ночь (после того, как все были информированы относительно того, что происходило снаружи) Cестра и я лежали без сна в спальне, которую мы делили. Она лежала на кровати, а я на полу, где уже привык спать. После первой неудобной ночи сна с Cестрой я нашел пол более сносным, чем предполагал.

По лунному свету, пробивавшемуся сквозь щели в баррикаде у окна, я понял, что она не спит. Она смотрела через те же самые отверстия, которые пропускали свет в темную комнату.

- О чем думаешь? - cпросил я ее.

Мой голос заставил ее вздрогнуть. Она думала, что я уснул. Однако, как и она, я обнаружил, что сон - это последнее, чего я бы хотел.

- Не могу заснуть - сказала она. - Умираю с голоду.

- Я тоже.

- Мне страшно.

- Мне тоже.

- Как ты думаешь, чем все это закончится? - спросила она.

- Кто-нибудь обязательно придет. Возможно, через день или два. Как говорит Oтец. Они отведут нас к остальным выжившим.

- А что, если никто не придёт? - спросила она.

- Я не знаю, - ответил я ей.

Не было никакого смысла лгать ей.

- Почему мы ничего не помним? - спросила она.

- Наверно, из-за бомбы. Что-то связанное с радиусом взрыва?

- Если бы не та фотография, я бы даже не знала, что ты мой Брат.

- Тогда радуйся, что она у нас есть.

- Те твари, в лесу, - сказала она, - что, если это все, кто остался?

- Такого не может быть.

- Тебе откуда знать.

- Потому что мы тоже были бы одними из них. Если они превратились в... Во что превратились из-за бомбы... Мы бы давно были бы такими же.

- Как ты думаешь, что они такое? - спросила она.

- Хрен его знает.

- Как думаешь, они придут к нам домой?

- Не знаю.

- Если они нападут, баррикады же не сдержат их?

- Не сдержат.

- Они убьют нас.

Я не ответил ей. Она была права, и я хотел согласиться с ней, но это не помогло бы ситуации. Во всяком случае, это только усугубило бы её. В то же время мне не хотелось лгать ей и говорить, что все будет хорошо.

Некоторое время мы сидели молча.

- Братик?

- Да?

- Ляг со мной?

Я внимательно посмотрел на нее. В бледном лунном свете я понял, что она плачет. На ее щеках блестели слезы. Я поднялся с пола и сел на край матраса, на котором она лежала. Я положил руку ей на бок, чтобы успокоить её, чтобы дать ей понять, что она не одна.

- Все будет хорошо, - заверил я ее. Я не хотел лгать, но понял, что делаю именно это. - Отец прав. Кто-нибудь придет за нами, и все будет хорошо...

- Не знаю, чего я боюсь больше, - сказала она. - Того, что происходит снаружи, или того, что моя память как будто стёрта, я даже не знаю, кто я.

- Ты - моя Cестра, - сказал я ей, - а я - твой Брат. Твой Брат - защитник!

Я нежно сжал ее руку.

- Пожалуйста, обними меня, - сказала она.

Я устроился так, чтобы лечь позади нее. Я положил одну руку себе под голову для поддержки, а другой обхватил ее. Я еще раз нежно сжал ее руку. Мы оба просто лежали в тишине, глядя на мир за прорехами в баррикадах.

Мне стало смешно. Потому что там было красиво. Спокойно. Можно было бы думать, что там нормально.

Голод

На следующее утро мы с Cестрой проснулись в объятиях друг друга от урчания в животе и непреодолимого чувства отчаяния. Вчера мы почти ничего не ели, и все же мы знали, что то, что мы ели, будет большим, чем то, что мы съедим сегодня. Я уверен, что читал где-то, что можно прожить без пищи дольше, чем без воды, и в данный момент краны все еще работали. Но мне было все равно. Я был голоден и не хотел пить, мне казалось, что я слабею с каждой минутой (хотя я был уверен, что это было главным образом в моей голове).

Прошлой ночью Cестра довольно быстро уснула в моих объятиях, после того как я прижался к ней сзади, мое присутствие принесло ей некоторое утешение. К сожалению, у меня не было такой роскоши, и я не спал почти всю ночь, глядя в окно (через баррикаду) на внешний мир, желая, чтобы все вернулось к тому, как было до инцидента, который изменил все к худшему. Я знал, что нет смысла желать таких вещей, но ничего не мог с собой поделать. Несмотря ни на что, я все равно хотел уйти. А потом,