Карта небесной сферы, или Тайный меридиан - Артуро Перес-Реверте

Закрывая шкатулку с секстантом, Кой насвистывал «Ночь самбы в испанском порту».

Трудности бывают только на суше.

Д. Хефтен «Как противостоять шторму»

Потом он понял, что это было — как в пропасть прыгнуть, совсем уж удивительный поступок для Коя, который не помнил, чтобы хоть раз в жизни прокладывал курс второпях. Он принадлежал к тому сорту людей, которые, сидя в штурманской рубке, спокойно, не торопясь и добросовестно делают необходимые пометки на навигационной карте. До того, как он не по своей воле оказался без моря и без корабля, именно это и приносило удовлетворение от профессии, в которой столько всего требовалось, чтобы вовремя проложить точный курс между двумя точками, находящимися на разных широтах и долготах. Мало было в жизни удовольствий, сравнимых с этими часами, которые он проводил, вычисляя курс, дрейф и скорость судна, и в результате мог предсказать, что мыс такой-то или маяк такой-то появятся на горизонте через двое суток около шести утра в тридцати градусах по бакборту, а потом, в назначенный час, ждать, поднеся бинокль к глазам, на влажном от утренней росы мостике, когда как раз там, где и было вычислено, появятся серые очертания мыса или проблесковый огонь; отхронометрировав его период, он получал подтверждение правильности своих вычислений. В это мгновение Кой всегда внутренне улыбался, улыбался спокойно и удовлетворенно. Потом, наслаждаясь этой уверенностью, которую ему обеспечивали математика, навигационные приборы и собственный профессионализм, он приваливался к тихой и темной рубке или наливал себе кофе из термоса, довольный тем, что находится здесь, на хорошем судне, вместо того чтобы метаться в неопределенном мире суши, который, к счастью, отсюда представлялся лишь призрачным сиянием за горизонтом.

Однако пунктуальность, с которой он наносил курс на морские карты и которая упорядочивала его жизнь, не спасла его ни от ошибки, ни от провала. Сказать «земля прямо по курсу», а потом физически ощутить наличие этой самой земли и все последствия непосредственного сближения с нею — совсем разные вещи, и не всегда они вписываются в упорядоченность жизни. Земля существовала, на картах и вне карт, и она решительно заявляла о себе в самые неожиданные моменты, как обычно все подобное и происходит, пробивала утлое убежище — плавающий в необъятном океане кусок железа, на котором Кой чувствовал себя в полной безопасности. За шесть часов до того, как «Исла Негра», контейнеровоз компании «Мингес Эскудеро», села на мель на полпути между Мысом Доброй Надежды и Мозамбикским проливом во время вахты Коя, он, первый помощник, поставил капитана в известность, что карта Британского адмиралтейства особо предупреждает о неточности указания глубин в этом районе. Но капитан торопился, а кроме того, он ходил в этих водах двадцать пять лет по тем же картам и никаких проблем у него не возникало. Они опаздывали на два дня, так как в Гвинейском заливе попали в шторм, а еще вынуждены были вызвать вертолет, чтобы эвакуировать матроса, который сломал позвоночник возле намибийского Берега Скелетов. Английские карты настолько подробны, что их всегда покрывают папиросной бумагой, сказал капитан во время ужина. Путь свободен, двести сорок морских саженей от самых высоких мелей, и на карте ни одного мушиного следа. Так мы и пройдем между островом Терсон и островом Моуэтт-Грейв. Все произошло как по-писаному — папиросная бумага и мушиный след между островками.

Капитан был галисиец, шестидесяти с чем-то лет, небольшого роста, с красным лбом и седыми волосами. Он свято верил лоциям Британского адмиралтейства, прозывался доном Габриэлем Моа, сорок морских лет проложили борозды на его лице, и за все это время никто не видел, чтобы он потерял самообладание, даже тогда, в начале девяностых, когда, по рассказам, штормовой волной посреди Атлантики у него смыло одиннадцать контейнеров и он больше суток шел с креном в двадцать градусов.

Он был из тех капитанов, за которых судовладельцы и подчиненные руку в огонь сунут: сдержанный на капитанском мостике, серьезный в каюте, незаметный на суше. Капитан старинного разлива, из тех, кто офицерам и стажерам говорит «вы», кого никак нельзя заподозрить в ошибке. Потому Кой и держался того курса, на котором английские карты указывали неточность в измерениях глубин, и через двадцать минут после начала своей вахты он услышал, как стальной корпус «Ислы Негры» скрежещет по камню, содрогаясь под его ногами; и он, очнувшись, приказал по телеграфу: «Стоп машина», и тут капитан Моа с всклокоченными волосами выскочил на мостик в пижаме и уставился в темноту ночи с очумелым, бессмысленным выражением, какого Кой у него никогда не видел. Капитан только пробормотал три раза подряд «не может быть», а потом, словно так и не проснувшись полностью, пробормотал «стоп машина», хотя машину заглушили уже пять минут назад и рулевой недвижно застыл у руля, поглядывая поочередно на капитана и на Коя; Кой же смотрел на капитана с той ужасной уверенностью, которая дается внезапным озарением, смотрел на этого заслуженного командира, чьи приказания он полчаса назад исполнил бы, закрыв глаза, пусть даже в Малаккском проливе с выключенным радаром, и видел человека, который впервые не успел натянуть маску своей фальшивой репутации или, быть может, — ведь людей меняет и возраст, и внутренние причины, — маску того успешного моряка, которым он был когда-то, а сейчас он был таким, каким был на самом деле: ошеломленным стариком в пижаме, которого события застали врасплох, который не в состоянии отдать разумный приказ. Бедняга, он боялся, что пропала его пенсия, заслуженная за долгих сорок лет.

Предупреждение на британской лоции было не напрасным: во всяком случае, уж одна-то необозначенная подводная скала в проливе между Терсоном и Моуэттом была, и космический шутник хохотал где-то там, во Вселенной, потому что эта одинокая скала в безбрежном океане оказалась точнехонько по курсу «Ислы Негры», так же точно, как знаменитый айсберг — по курсу «Титаника», и пришлось это столкновение на вахту первого помощника Мануэля Коя. Как бы там ни было, оба — и капитан, и первый помощник — заплатили за все. Комиссия по расследованию, состоявшая из представителя компании и двух капитанов торгового флота, приняла во внимание послужной список капитана Моа и ограничилась тем, что досрочно и втихую отправила его на заслуженный отдых. Коя же упомянутая лоция Британского адмиралтейства разлучила с морем И вот он оказался в Мадриде; застыв перед фонтаном со статуей мальчика, который с улыбкой одержимого душил дельфина, Кой больше всего походил сейчас на потерпевшего кораблекрушение, выброшенного морем на шумный пляж в разгар купального сезона.

Засунув руки в карманы, он издалека — поверх множества автомобилей, поверх какофонии множества гудков — созерцал бронзовый галеон перед домом номер пять на Пасео-дель-Прадо. Да, он не знал гидрографических закавык на курсе, которым собирался следовать, но уж слишком давно он мысленно оставил позади ту точку, где еще можно было изменить курс и повернуть судно. Секстант «Вимс энд Плат», который его друг Серхи Соланс купил в конце концов по вполне разумной цене, обеспечил Кою билет на поезд Барселона — Мадрид, использованный им сегодня ночью, а также фонд выживания с гарантированной плавучестью на две недели, часть этого фонда находилась у него в кармане, а другая — в холщовой сумке, оставленной в камере хранения вокзала Аточа. Было двенадцать сорок пять солнечного весеннего дня, пестрый и шумный поток машин катился в сторону площади Сибелес, рядом с Паласио-де-Корреос, за которым скрывалась ставка верховного главнокомандования и служебные помещения Морского музея. Полчаса назад Кой посетил Главное управление торгового флота, расположенное на два квартала дальше, он хотел узнать, что у него нового по административной линии. Служащая управления, немолодая женщина с любезной улыбкой, у которой на столе стоял горшок с геранью, перестала улыбаться, когда, нажав соответствующие клавиши, увидела на экране монитора файл Коя. В апелляции отказано, сказала она безличным голосом. Официальное извещение он получит по почте. И перестала обращать на него внимание, вернувшись к своим делам. Быть может, отсюда, из этого кабинета в трехстах морских милях от ближайшего моря, эта женщина вдыхала романтику моря и ей не по душе были моряки, которые сажали свои корабли на мель. А может быть, все наоборот: она — бесстрастная, объективная чиновница, для которой посадить корабль на мель в Индийском океане — проступок, ничем не отличающийся от дорожного происшествия, а моряк, отстраненный от работы и занесенный в черный список работодателей, ничем не отличается от любого человека, лишенного суровым судьей водительских прав. Плохо то, размышлял Кой, что в этом последнем случае женщина не так уж и не права.