Вихри Мраморной арки - Конни Уиллис

— Так вот, на «Кошек» ни в коем случае. И на «Призрака оперы».

Прибежала раскрасневшаяся и запыхавшаяся Сара. — Прости, заболталась с Кэт! — и она смачно чмокнула меня в губы. — Пока, сладкий! До субботы!

— Пойдем, — велел Эллиотт. — В субботу нацелуешься! — И он поспешно увлек ее на улицу, не забыв на прощание крикнуть мне: — «Отверженных» тоже ни-ни!

Я улыбался им вслед. Да, Кэт, ошиблась ты. Сама посмотри. Сара ни за что в жизни не стала бы целовать меня — вот так, запросто, — будь у нее роман, и Эллиот смотрел бы на это совсем по-другому, и не болтали бы они про сервизы и «Кошек».

Кэт ошиблась. Чувствительный радар дал осечку. Браку Сары и Эллиота ничего не грозит. Нет ни у кого никаких любовников, и в субботу мы прекрасно проведем время.

В этом радужном настроении я пробыл до конца вечера. Не смогла его испортить даже Марджори с очередными вариациями на тему «упадка и разрушения» (на этот раз про дом престарелых, куда ей, видимо, придется отправить своего батюшку) и известие о том, что сгорел замечательный паб, где мы в прошлый раз угощались рыбой с картошкой.

— Ничего, — вздохнула Кэт, стоя на месте бывшего паба. — Пойдемте в «Ягненка й корону». Он точно на месте, я его проезжала утром по дороге в «Харродс».

— Это на Уилтон-плейс, да? — Я полез в карман за схемой метро. — Значит, ближайшая станция «Гайд-парк». Садимся на…

— Такси! — решительно взмахнула рукой Кэт.

Про Сару и ее предполагаемый роман Кэт больше ни словом не обмолвилась, только сообщила, куда отправятся на охоту завтра: «Сперва «Селфриджес», потом фарфоровые комиссионки». Наверное, увидев Сару вчера вечером, она сама поняла, что ошиблась насчет любовника.

Однако утром перед самым моим уходом она вдруг заметила:

— Звонила Сара, пока ты был в душе, сказала, что все отменяется.

— В театр не пойдут?

— Пойдут. Поход по магазинам отменяется. У нее голова болит.

— Наверное, вчерашнего жуткого шерри хлебнула. А ты что тогда делать будешь? Хочешь, пообедаем вместе?

— Мне кажется он из участников конференции.

— Кто? — не понял я.

— Любовник Сары, — ответила Кэт, забирая путеводитель. — Если бы он жил здесь, она бы не рискнула встречаться с ним, пока мы не уедем.

— Да нет у нее никакого любовника! Я ее видел. Видел Эллиота. Он…

— Эллиот не догадывается. — Кэт пихнула путеводитель в сумку. — Мужчины никогда ни о чем не догадываются.

Вслед за путеводителем в сумку были втиснуты солнечные очки и зонтик.

— Сегодня в семь ужинаем у Хыозов. Я буду ждать тебя тут в полшестого. — Кэт вытащила, зонтик из сумки.

— Ты ошибаешься. Они женаты дольше нас. Она без ума от Эллиота. Разве человек, которому есть что терять, будет заводить любовника?

Кэт обернулась с зонтиком в руках.

— Не знаю… — потухшим голосом проговорила она. Мне вдруг стало ее жаль.

— Ну что ты? Приезжай, пообедаем вместе со Стариканом. Может, нас опять по его милости из ресторана выставят, как из того индийского, помнишь? Вот будет умора!

Она покачала головой.

— У вас с Артуром свои разговоры — тем более столько не виделись. А меня «Селфриджес» ждет. Увидишь Артура… — Кэт запнулась, и лицо у нее при этом было такое же, как при мыслях о Саре.

— У него, что, тоже роман, а, мадам Всезнайка?

— Нет. Просто он старше.

— Поэтому его и прозвали Стариканом. Думаешь, он теперь шаркает с палочкой и отрастил длинную седую бороду?

— Нет. — Она перекинула сумку через плечо. — Если в «Селфриджес» отыщется мой сервиз, куплю на двенадцать персон.

Я докажу Кэт, что она ошиблась. Сходим в театр, чудесно проведем время, и она сама убедится, что нету Сары никого. Только бы не пролететь с билетами… На «Регтайм» кончились, значит, на «Бурю», скорее всего, тоже, а больше практически и нет ничего, раз Эллиот категорически против «Сансет-бульвара». И «Кошек», вспомнил я при виде афиши на эскалаторе. И «Отверженных».

«Буря» и этот самый «Эндшпиль» с Хейли Миллс идут недалеко от Лестер-сквер. Если на них билетов не окажется, можно попытать счастья в кассе на Лайл-стрит.

Опасения подтвердились — на «Бурю» ни одного билета. Я зашагал дальше, к театру «Олбери».

На «Эндшпиль» нашлось пять билетов в центре третьего ряда партера.

— Замечательно! — обрадовался я и шлепнул в окошко «Американ Экспресс», попутно отметив, как же сильно все изменилось.

Раньше я бы искал что-нибудь на галерке, под потолком, где мы вцеплялись в подлокотники, чтобы не кувырнуться с верхотуры навстречу неминуемой гибели, а сцену без бинокля и не разглядишь.

Раньше, вспомнил я безрадостно, рядом стояла бы Кэт и лихорадочно подсчитывала, не рухнет ли наш бюджет от этих дешевых билетов. А теперь я беру третий ряд партера, не интересуясь ценой, а Кэт катит в «Селфриджес» на такси.

— Какое тут ближайшее метро? — спросил я у кассирши, забирая билеты.

— «Тотнем-Корт-Роуд», — ответила девушка.

Я сверился со схемой. По Центральной (красной) ветке до «Холборна», а оттуда по прямой до «Южного Кенсингтона».

— Как туда пройти?

Девушка, звякнув многочисленными браслетами, махнула рукой куда-то на север.

— По Сент-Мартинс-лейн.

Я послушно двинулся по Сент-Мартинс. Потом по Монмут, потом по Мерсер, Шафтсберй и Нью-Оксфорд. Нет, «Тотнем-Корт» явно не ближайшая — но что теперь поделаешь? А такси — неспортивно.

Полчаса ушло на дорогу до станции, еще десять минут до «Холборна» — и только тут я сообразил, что театр «Лирик» был в каких-нибудь четырех кварталах от «Пикадилли-Серкус»… А еще я забыл, какая это глубокая станция, какие там бесконечные эскалаторы. Казалось, они уходят на милю в бездонную пропасть. Прогрохотав по ребристым деревянным ступеням, я зашагал по переходу, кинув взгляд на часы.

Полдесятого. До конференции еще уйма времени. Интересно, когда Старикан появится? «Если он на машине из Кембриджа, — высчитывал я, спускаясь по короткой лестнице за мужчиной в твидовом пиджаке, — то ехать ему где-то час с…»

Вихрь налетел на нижней ступеньке. Даже не вихрь на этот раз, а как будто дверь в холодное помещение открыли.

«Подвал», — мелькнуло у меня, когда я уцепился за металлический поручень. Нет. Еще холоднее. До костей пробирает. Холодный склад для мяса. Морозильный цех. И какой-то резкий химический привкус, вроде дезинфекции. Тошнотворный запах.

Да нет, какой же это морозильный цех? Это биолаборатория. А вонь — формальдегид. И то, что в нем хранят. Я плотно сжал губы, задержал дыхание, но сладковатый тошнотворный аромат уже забил ноздри и глотку. Нет, это не биолаборатория, осенила меня жуткая догадка. Это мертвецкая.