Судьба Лондона. Шесть возможных катастроф - Фред Меррик Уайт

он стоял в черноте, чувство удушья было непреодолимым. Он попытался закурить сигару, но у него не было ни малейшего представления о том, горит она или нет. У сигары не было ни вкуса, ни аромата.

Но стоять здесь было бесполезно. Он должен пробиваться в Скотланд-Ярд, чтобы убедить власти прислушаться к его мнению. Не было ни малейшей опасности попасть в пробки, ни один здравомыслящий человек не поехал бы на лошади в такую непроглядную темень. Хакнесс брел по дороге, не имея ни малейшего представления о том, на какую сторону компаса он направлен.

Если он сориентируется, то все будет в порядке. В конце концов он вышел на улицу Стрэнд, натолкнувшись на кого-то, он спросил, где находится. Хриплый голос ответил, что, по мнению его хозяина, он находится где-то на Пикадилли. На улицах стояли десятки людей и отчаянно переговаривались, абсолютно незнакомые люди цеплялись друг за друга, просто нуждаясь в компании для поддержания истрепанных нервов. Самый взыскательный завсегдатай клуба скорее стал бы болтать с самым отъявленным хулиганом, чем иметь в компании свои собственные мысли.

Хакнес прокладывал себе путь. Если он терял ориентацию, то прибегал к простому эксперименту – стучал в первую попавшуюся дверь и спрашивал, где он находится. Прием не всегда был восторженным, но сейчас не время для красивых выражений. Всех сковывал смертельный страх.

Наконец он пришел в Скотланд-Ярд, когда часы возвестили, что уже половина первого. Призрачные чиновничьи голоса подсказали Хакнессу дорогу к кабинету инспектора Уильямсона, суровые служащие подхватили его под руки и повели вверх по лестнице. Он в растерянности опустился на стул и сел. Из черной пещеры космоса заговорил инспектор Уильямсон.

– Я благодарен вам за то, что вы пришли. Вы именно тот человек, которого я больше всего хотел увидеть. Я хочу освежить в памяти вашу затею, – сказал он. – Тогда я не придал ей особого значения.

– Конечно, не придали. Вы когда-нибудь знали подлинного пророка, над которым не смеялись? Тем не менее, не могу не признаться, что я вряд ли ожидал чего-то настолько ужасного, как это. Сама плотность этого делает некоторые части моего плана невозможными. Нам придется стиснуть зубы и терпеть. Пока длится этот туман, ничего действительно путного сделать нельзя.

– Но, друг мой, как долго это продлится?

– Может быть, час, а может быть, неделю. Понимаете ли вы, какое ужасное бедствие нам грозит?

Уильямсон ничего не ответил. Пока длился туман, Лондон находился на осадном положении, и не только он, но и каждый дом в нем был фортом, каждый зависел от самого себя в плане снабжения. Пока держался туман, нельзя было печь хлеб, разносить еду, доставлять молоко или овощи. Еще день-два такой обстановки, и тысячи семей оказались бы на грани голодной смерти. Хакнесс нарисовал не слишком привлекательную картину, но Уильямсон был вынужден согласиться с каждым его словом.

Эти два человека просидели в темноте до рассвета, в то время как десятки подчиненных приводили в действие механизмы для поддержания порядка.

Хакнесс вернулся в свои комнаты около девяти часов утра, так и не сумев убедить чиновников дать ему разрешение на эксперимент. Машинально он нащупал свои часы, чтобы посмотреть время. Часов не было. Хакнесс мрачно улыбнулся. Представители хищных профессий не были слепы к преимуществам сложившейся ситуации.

Завтрака для Хакнесса не было по той простой причине, что разжечь огонь на кухне оказалось невозможно. Зато была буханка хлеба, немного сыра и нож. Хакнесс нащупал бутылку пива и стакан. В то утро в Лондоне было много более худших завтраков.

Проснувшись, он понял, что часы бьют девять. Поразмыслив и задав пару вопросов другому обитателю дома, Хакнесс к своему ужасу обнаружил, что проспал почти два раза. Было девять часов утра, а он проспал двадцать три часа! И, насколько Хакнесс мог судить, не было никаких признаков того, что туман ослабевает.

Он переоделся и смыл с себя жирную слизь, насколько позволяли холодная вода и мыло. На улицах было много людей, в основном охотившихся за едой; ходили рассказы о людях, найденных мертвыми в сточных канавах. Продвижение было медленным, но благодаря полному безлюдью оно было безопасным и возможным. Люди говорили, затаив дыхание, под тяжестью навалившейся на них беды.

Новости, которые приходили с расстояния в несколько миль за пределами района, сообщали о ясном небе и ярком солнце. Больных было очень много, и врачи не могли справиться с ними, особенно с юными и нежными.

И казалось, что бедствие становится все тяжелее. Шесть миллионов человек дышали тем кислородом, который имелся. Хакнесс вернулся в свои покои, где его ждал Элдред.

– Это не может так продолжаться, ты же понимаешь, – резко сказал тот.

– Конечно, не может, – ответил Хакнесс. – Воздух на исходе. Пойдемте со мной в Скотланд-Ярд и помогите убедить Уильямсона провести мой эксперимент.

– Что! Вы хотите сказать, что он все еще упрямится?

– Знаете, возможно, сегодня он настроен по-другому. Пойдемте.

Уильямсон был в подавленном состоянии духа. У него не нашлось оптимистичных слов, когда Хакнесс предположил, что не что иное, как сильное метеорологическое возмущение, избавит его от смертельной опасности тумана. Настало время радикальных мер, и если они не помогут, то все станет не хуже, чем было до этого.

– Но сможете ли вы справиться с этим? – спросил Уильямсон.

– Думаю, да, – ответил Хакнесс. – Конечно, это риск, но все уже давно подготовлено. Мы можем начать после завтрашней полуночи или в любое другое время.

– Очень хорошо, – вздохнул Уильямсон с видом человека, который понимает, что зуб все-таки придется вырвать. – Если это приведет к беде, меня попросят подать заявление об отставке. Если я откажусь…

– Если вы откажетесь, есть вероятность, что вы не пожелаете другой работы, – мрачно сказал Хакнесс. – Давайте начнем, Элдред.

Они пробирались сквозь черную удушливую тьму, слабея, изнемогая и потея всеми порами. В атмосфере витала какая-то мутная духота, которая, казалось, отнимала все силы и энергию. В любое другое время прогулка до Кларенс-Террас была бы удовольствием, а сейчас это было каторгой. Они нашли свою цель после долгих поисков и усилий. Хакнесс вскрикнул в дверном проеме. Послышался звук шагов, и голос Синтии Гримферн.

–Какое счастье узнать, что с вами все в порядке, – сказала она. – Я представляла себе всевозможные ужасы, происходящие с вами. Неужели это никогда не кончится, Мартин?

Она тихо заплакала от горя. Хакнесс нащупал ее руку и нежно сжал ее.

– Мы собираемся проверить мою отличную теорию, – сказал он. – Со мной Элдред, и мы получили разрешение Уильямсона на работу с аэрофаном. Где сэр Эдгар?

Гримферн был в большой