Житие Одинокова - Дмитрий Калюжный

Создать дипломатическое основание для обвинения Германии в агрессии предстояло послу Владимиру Деканозову. Ещё вчера ему в Берлин переслали текст «обвинительной» вербальной ноты для вручения германскому правительству. И второй день Риббентроп избегал встречи! Сталин понимал, почему.

Он сел за свой стол, открыл папку, глянул на копию отосланного Деканозову документа. Вздохнул, придвинул к себе и перечитал некоторые абзацы:

«…Советское Правительство должно заявить, что нарушения советской границы германскими самолётами в течение двух последних месяцев, а именно с 19 апреля сего года по 19 июня сего года включительно, не только не прекратились, но и участились и приняли систематический характер, дойдя за этот период до 180, причём относительно каждого из них советская пограничная охрана заявляла протест германским представителям на границе.

Систематический характер этих налётов и тот факт, что в нескольких случаях германские самолёты вторгались в СССР на 100–150 километров и более, исключает возможность того, что эти нарушения были случайными…»

Поднял голову:

— Что с Японией? Подготовил проект ноты?

— Да. И письма. Посмотри… — Молотов вынул из портфеля документы.

Сталин прочитал. Это была заранее заготовленная нота правительству Японии с сообщением об агрессии со стороны Германии, с просьбой, чтобы Япония выступила посредником в политических и экономических отношениях между Россией и Германией. Вручить её надлежало сразу после нападения немцев. Суть была в том, что Япония обязалась одновременно с Германией вступить в войну против Советского Союза, но только в том случае, если Союз будет агрессором. После подписания пакта о ненападении между Германией и СССР Япония к этой идее охладела, а теперь Сталин намеревался окончательно вывести Японию из игры.

— Исправь, — сказал он, стараясь меньше напрягать горло. Просто указал карандашом на слово «агрессия». — Напиши: «вооружённый конфликт».

— Лучше усилить…

Он покачал головой:

— Оставим Адольфу шанс отыграть назад.

Молотов передал ещё пачку бумаг:

— Проекты писем Черчиллю и Рузвельту о неожиданном нападении на нас Германии.

— Хорошо, — сказал Сталин, прочитав документы. — Что ещё?

— Уже несколько дней европейские дипломаты не могут дозвониться из Москвы в свои страны. Берлинская станция саботирует транзитные связи из Москвы.

— Понятно…

В семь часов вечера к ним присоединились Маленков, Вознесенский, Тимошенко, Берия, заместитель генпрокурора Сафонов и замначальника Политуправления РККА Кузнецов. Быстро приняли решение о развёртывании серийного производства реактивных снарядов М-13 и пусковой установки БМ-13, о начале формирования ракетных войсковых частей. Благо Ворошилов документ подготовил давно, осталось подписать. Вознесенский принял к исполнению. Берии было указано на необходимость обеспечения особой секретности.

Тимошенко доложил о мерах, намеченных для выполнения решения Политбюро о преобразовании Западных военных округов, как зоны наиболее вероятных главных ударов немецкой армии, во фронты. Собственно, Юго-Западный и Западный округа уже с мая 1941 года в некоторых документах именовали фронтами, но требовалось формальное утверждение.

— Какие соображения по руководящим кадрам? — спросил Сталин.

Без особых споров утвердили командующих новыми фронтами: Ф. И. Кузнецова, Д. Г. Павлова, М. П. Кирпоноса и И. В. Тюленева, и членов военных советов при них.

Перешли к важному для Сталина вопросу об организации второй стратегической линии. Постановили ввести единое командование над семью армиями этой линии. Командующим назначили первого заместителя наркома обороны С. М. Будённого, членом военного совета — члена Политбюро Г. М. Маленкова, начальником штаба — генерал-адъютанта наркома обороны А. П. Покровского.

Согласились вернуть Л. З. Мехлиса на пост начальника Политуправления РККА.

Каждый смог высказать своё, в том числе и военные. Единого мнения: будет война или нет — всё ещё не было. Решили ещё раз воззвать к дипломатам. Нарком иностранных дел Молотов отправился в свой кабинет — он был на том же этаже, но в другом конце здания, — чтобы вызвать к себе германского посла Шуленбурга. Пусть тот внесёт ясность.

Члены Политбюро Сталин и Маленков, собрав листы с записями, ведшимися в ходе обсуждения, начали составлять постановление Политбюро. Писал его от руки, сразу зачитывая вслух, Маленков, время от времени посматривая в сторону Сталина. Тот кивал или вносил короткие поправки.

Когда закончили, Сталин вышел из кабинета в полутёмный коридор личных покоев, неспешно зашагал по мягкому ковру. Кажется, то, к чему готовились так долго, чего страшились и старались избежать, — приблизилось вплотную. Вот она, война. «Враг в железные шеломы нарядил свою дружину…» — произнёс он шёпотом по-грузински фразу из поэмы Шота Руставели. Шёпот его утонул в полумраке коридора.

Подумал: «Всё придётся менять».

Немногие могут понять его умение принимать быстрые и неожиданные решения. А почему? Потому что большинство людей из известных им фактов склонны делать простые, очевидные выводы. Смотрят вокруг: там горизонт и там горизонт. Ходят по ровному. Для них Земля плоская. А у него она не плоская. Почему? Он замечает больше других, запоминает лучше, учитывает сразу многое. Наверное, поэтому.

За каждой угрозой таятся тысячи других возможных угроз, и, отражая одну, приходится заранее думать, как отразить следующие. Вот почему каждая перемена тянет за собою череду других перемен. В условиях ужасной нехватки времени приходится решать уравнения со многими неизвестными, в которых неизвестно даже количество самих неизвестных. Как поведут себя японцы и англичане? Как сработают командующие? Какая будет погода? Возникнет ли паника? Не случится ли авария на железной дороге?..

Трудно дышать… Скорее надо выпить аспирин и стрептоцид.

А мысли бежали сами собой. То, что умением предвидеть развитие событий он превосходил своих соратников, давно стало общим местом. А вот то, что он видит дальше своих, так сказать, коллег — лидеров государств, было предметом его гордости. Никак не обозначенной словами или поступками, но всё же гордости. А дело в чём? Дело в том, что он понимал, как устроен мир. И успевал подготовиться к возможным переменам и угрозам. И — самое главное — подготовить к ним свою страну.

Эту работу не сделать в одиночку! Деталь изготовит рабочий, в бой пойдёт красноармеец. Но между товарищем Сталиным и рабочими, красноармейцами, крестьянами — тысячи тех, кто руководит действиями рабочих, красноармейцев и крестьян. Товарищу Сталину невозможно объясняться с каждым. Он ставит цель немногим, высшим руководителям. А для них Земля плоская!

Где взять других, годных людей? Да как их контролировать?

Вот сегодня спросил Кузнецова, имеется ли в войсках достаточное количество копий кинофильма «Александр Невский». А тот не знает. Пришлось звонить Большакову, председателю Комитета по делам кинематографии. Кузнецов не понял, почему это интересует товарища Сталина! Будет потом трепаться, что товарищ Сталин заботится о культурном досуге красноармейцев. А ведь политработник. Надо проверить, читал ли он работу Ленина «Политическая организация и политическая литература»…