Дворянин Великого князя - Роберт Святополк-Мирский

— Ну-ка, постой, красавчик! Кто таков, отвечай??

Здесь двое и в кустах человек пять-пять-шесть. Те пока не опасны.

— Хозяин этих земель, леший меня разорви! А ты, любезный, отпусти коня да ступай прочь, пою цел, — спокойно посоветовал Василий и осторожно вынул правую ногу из стремени.

Жаль их, конечно, да что делать — сами напрашиваются.

Стоящий слева по-прежнему держал Малыша, правый — высокий здоровяк, блеснув в сумеркам белыми зубами, приветливо улыбнулся и склонился в почтительном поклоне:

— Извини, государь, не признали… Давно у нас тут господ не было — сиротами покинутыми жили… Наконец-то счастье привалило, стало быть как говорится — добро пожаловать, дорогой хозяин! — нараспев произнес он, низко кланяясь в пояс, а когда выпрямился, внезапно вскинул руку с длинным острым ножом.

Красиво говорил. С чувством.

Точный, короткий удар, который нанес ему окованным носком правого сапога прямо в лицо. Медведев, был настолько силен, что здоровяк, даже не вскрикнув, рухнул на землю.

Неужто насмерть? Видит Бог, не хотел.

Василий быстро вернул ногу в стремя, легким, скользящим движением коснувшись шпорой тела Малыша, и это был условный знак — защита от посторонних, хватающих коня за узду, давно отработана во всех мелочах и многократно проверена на деле, а потому Малыш, как его учили, резко вскинулся на дыбы, сильно дернул повисшего на узде человека, который, как многие другие в подобных случаях, от неожиданности упал, и теперь коню оставалось лишь ударить его копытом и сразу рвануться вперед.

Бродяга глухо застонал и, скорчившись, покатился к обочине.

Должно быть, в живот. Если по ребрам — кричат очень громко.

Медведев потрепал коня по шее и обернулся на скаку:

— Спасибо за хлеб-соль, мужики! Заходите в гости — еще не то угощение приготовлю!

Прошелестели мимо стрелы — как и следовало ожидать, по обе стороны дороги в зарослях прятались еще люди, но их, очевидно, было мало и, конечно, без лошадей, потому что в погоню не пустились, а стрелять из кустов в темноте далеко не каждый умеет — только одна из десятка выпущенных вслед стрел угодила Василию в спину, повиснув в кольцах крепкой кованой кольчуги.

Синяк па лопатке точно будет… Но это пустяк… Встречались нам и не такие герои — где-то в Диком поле до сих пор, верно, белеют их косточки.

Еще пара верст осталась позади, потом лес внезапно кончился, дорога пересекла небольшую поляну и уперлась, раздваиваясь, в поперечную, гораздо более широкую и утоптанную, бегущую, по всей видимости, по берегу Угры. Можно было свернуть налево или направо, и Медведев остановился, чтобы оглядеться.

Ночь выдалась на редкость ясная, и, хотя луна еще не показалась из-за леса, было достаточно светло, чтобы разглядеть вдали справа темный силуэт большого строения. Медведев свернул в ту сторону, полагая, что именно эта дорога должна привести к хозяйскому дому в имении Березки.

Он не ошибся.

Дорога действительно вела именно туда.

И все было бы замечательно, если б не одно обстоятельство.

Дома не было.

На всю свою жизнь запомнил Медведев эту мрачную и странную картину, пейзаж в сиянии лунного света: груда обуглившихся руин — левая часть полностью обвалилась, прогоревшая кровля рухнула, и черные расщепленные бревна торчат в разные стороны; другая половина дома напоминает убогую избу с непомерно высокой печной трубой, примостившуюся к этим развалинам; два окна в уцелевшей стене темнеют мрачными дырами; по всему двору — обломки полуобгоревшей мебели, а поодаль, будто сломанные зубы, торчат остатки некогда прочного частокола. Но самым удивительным в этой картине были ворота. Светлые, новенькие, на толстых просмоленных вереях, почти не тронутые огнем и гостеприимно распахнутые, они одиноко стояли напротив входа в дом на совершенно голом месте — и ни следа ограды по обе их стороны…

Медведев тронул поводья и медленно объехал вокруг развалин.

Ветер утих, лес перестал шуметь, и наступила мирная тишина, в которой все ночные звуки слышны удивительно далеко.

Откуда-то слева донесся одинокий удар монастырского колокола, позади в лесу несколько раз ухнул филин, с правой стороны изредка долетал приглушенный лай собак..

Медведев смотрел на разрушенный дом, и вдруг простая и сладкая утешительная мысль пришла ему в голову: конечно же, он ошибся, просто сбился с пути, и это вовсе не Березки; а его дом чуть подальше, — там горит печь, там светло и уютно, там с нетерпением ждут нового хозяина „люди тяглые, данники и слободичи, что на воле сидят“…

И тут он вспомнил испуганного мужичка.

„Березки легко узнаешь по конскому хвосту…“

Медведев развернулся. Над лесом показалась луна. Длинные волосы серого лошадиного хвоста свисали из-под конька ворот, чуть шевелясь от легкого движения теплого ночного воздуха.

Да-а, дом за зиму изрядно отсырел...

С левой стороны, откуда недавно донесся удар колокола, послышался неясный шум.

Медведев прислушался. Глухой топот копыт, свист и выкрики быстро приближались. Василий неторопливо огляделся, подъехал к покосившемуся обломку частокола и, укрывшись в его тени, стал спокойно ждать.

Шум все усиливался, и вскоре вдали на дороге, с той стороны, откуда он приехал, появилось темное пятно. Оно на глазах росло и неслось прямо сюда. Конный отряд примерно из двадцати хорошо вооруженных всадников с гиканьем, свистом и руганью промчался мимо Василия и растаял в тени леса.

Когда шум затих, Медведев выехал из своего укрытия, спешился, подвел Малыша к колодцу и, убедившись, что вода пригодна для питья, напоил его, проверив сначала, достаточно ли конь остыл после дороги. Только после этого напился сам..

Что же это значит? Дом разрушен и, судя по всему, сгорел еще осенью, но колодец чист, журавель прочен, берестяное ведро, хоть и протекает, сделано недавно, а тропинка хорошо утоптана… Интересно…

В стоящем неподалеку от дома и почти уцелевшем строении, которое когда-то служило баней, Медведев обнаружил в углу груду прошлогоднего сена и нашел, что оно годится на ужин Малышу. Вытащив бутыль Микиса, он тщательно обтер коня пучком сена, смоченным тем самым греческим вином, за которым великий князь нарочно посылает купцов в Византию, а сам, взяв бутыль и прихватив из сумки краюху хлеба и луковицу, отправился к дому.

В правой части развалин обнаружилось нечто вроде комнаты с почти целым потолком, если не считать всего лишь одной дыры, да и та была сбоку, возле стены. Посреди стояла полуобгоревшая широкая скамья, а прямо под дырой в потолке, сквозь которую виднелось звездное небо, — огромная дубовая кровать. Медведев встал на нее и, подтянувшись на руках, забрался сквозь дыру на чердак. Там было пусто, а проломленная в нескольких местах кровля едва держалась. Он выглянул наружу и осмотрелся. В той стороне, откуда доносился лай собак и — куда направился недавно промчавшийся по дороге отряд, полыхало большое зарево. Порывы легкого ветерка доносили запах гари, звон оружия, шум и выкрики.