Самые страшные войска - Александр Скутин

Извиняюсь за длинное вступление, теперь к сути перейду.

Итак, наша лесоповальная бригада работала на вахте 81-го года, неподалеку от дороги Тунгозеро — Калевала. Работали целый день под проливным дождем. То лето, в отличие от предыдущего, было очень дождливое. Всю неделю дожди шли не переставая, а сегодня так настоящий ливень идет. Впрочем, мошкаре и комарам это не особенно мешало кусать нас. Уши у ребят от их укусов распухли и покраснели, как вареники с вишней. Наверное, и у меня такие же были, прямо горели от укусов.

Была суббота, после работы нас должны были отвезти в гарнизон, на Хапу. А так мы всю неделю на вахте жили, в вагончиках. И когда мы пришли на вахту, то от солдат узнали потрясающую новость: машины с командирами и частью солдат уже уехали. Приехали «людовозки», их водители сказали, что ливнями размывает дорогу и обратно можно не успеть. Командиры тут же попрыгали в машины, те из солдат, что были рядом, заскочили в кузов, последние забирались уже на ходу. А остальных, большинство, кто еще не успел прийти с делянок, попросту бросили! Вот это да! Такого, честно говоря, не ожидал от отцов-командиров. Я мог бы еще стерпеть их хамское, барское пренебрежение к солдатам (а куда денешься?), мог бы еще простить, что они крысятничают у нас. Но бросить своих солдат и сбежать, спасаясь, самим — нет большего позора для командира. Шкуры! Дал бог начальничков. Кто бы им про честь напомнил? Или вправду в стройбат, как в ссылку, из строевых частей худших ссылают?

Ну и ладно, уехали — и хрен с ними. Нам-то что делать? Дороги размыло, продуктов на камбузе не осталось, потому что сегодня все должны были уехать. А сколько дней здесь придется оставаться — неизвестно. Подошли Слава Лаптев из подмосковного Щелкова и с ним ростовчанин из его бригады. Обсудили вместе ситуацию. Слава вспомнил, что с прошлогодней вахты трактора тащили вагончики через лес.

Так что следы от гусениц должны были остаться, по ним можно дойти до старой вахты, а оттуда дорога до Хапы известна. Идти далековато, километров сорок, но сидеть здесь несколько дней не жравши еще хуже. Решили идти по следам гусениц трелевщика до старой вахты. Пробовали подговорить других ребят идти с нами, но никто больше не согласился. Из сотни человек только мы и решились. На камбузе нашли несколько кусков черняшки, намазали их комбижиром, посолили и съели, запив холодной водой.

И пошли.

Заблудиться в темноте мы не боялись, поскольку в июне в Карелии полярный день, солнце не заходит. Хуже было с тем, куда идти. Сначала ориентировались по следам трелевщика, потом местность пошла каменистая, следы пропали. Просто продолжали идти по распадку между двумя сопками. Вышли к озеру, обогнули его, и я увидел знакомое мне кладбище сороковок. В сердце неприятно кольнуло: отсюда забрал Юрась Лося, перед тем как Лось пропал навсегда, замерз в дороге.

— Знакомое место, — сказал я Славе и ростовчанину, — отсюда уже дорогу знаю.

— Точно?

— Точнее не бывает! Сотни раз на самосвале здесь ездил. Дальше будут поворот на прошлогоднюю вахту, геодезическая вышка, мост через Ухтинку, а там — прямая дорога на Хапу.

И мы пошли дальше. Слава — ходок хороший. Он говорил, что на гражданке в походы часто ходил, в турклубе занимался. Вторым шел я, последним ковылял ростовчанин, не слишком, впрочем, отставая. Парень отслужил только полгода, не привык еще. Дождевые облака разогнало, солнце светило не очень жарко, ночь была все-таки, точнее, полярный день. Тепло, светло, вот только мошкара донимает. Мы шли, всю дорогу обмахивая себя веточками. Часа через три дошли до моста через Ухтинку. Опять неприятно кольнуло в груди: здесь нашли ногу от пропавшего Лося, он этой же дорогой шел полгода назад в метельную ночь. С этой болью теперь придется жить всегда.

Ребята кинулись к речке напиться, а я лег на траву под высокой корабельной сосной с редкой, почти вез веток, макушкой и смотрел в небо, прикидывая — что же дальше со мной будет? Сидел вроде как под следствием, но непонятно за что. Ни в чем не обвинили, ни разу не допрашивали. И так же непонятно отпустили. Но материалы на меня, как выяснилось, усиленно собирали. Чем все это кончится? И за что, собственно, под меня копали? Не враг же я какой-нибудь, обычный солдат, комсомолец. Солдаты, уже успевшие до призыва сделать по ходке на зону, объяснили мне, что раз не предъявили обвинения — значит, уголовного дела не заведено и это не следствие, а дознание. Так что переживать мне нечего. Меня это как-то не слишком утешило.

В небе надо мной летал ворон непрерывными кругами. Соловей ты наш карельский, лихоманка тебя забери, два года ты разрывал мне слух своими противными скрипучими «Карр! Карр!». Наверное, он прикидывал, живой ли я или уже сдох — тогда меня можно поклевать. Нет, черный, сегодня не твой день, рано меня еще падалью считать. Я вскочил и пошел вслед за ребятами. Еще часа три — и мы будем дома, на Хапе.

Пришли в гарнизон часа в три ночи. Первым делом зашли на камбуз, ужин для тех, кто в лесу, оставили в котлах — видно, надеялись их как-то вывезти. Поели наспех и пошли спать в казарму.

А тем временем…

Если б я только знал тогда, какие грандиозные события вокруг меня развернулись! Оказывается, как только мы втроем ушли с вахты, туда прорвался еще один ЗИЛ-157 со старшиной. Нагрузили туда всех, сколько смогли, влезло примерно полсотни — половина оставшихся. Когда на обратном пути застряли на дороге, машину вынесли из воды, что называется, на руках. Приехав в роту около одиннадцати вечера, старшина доложил замполиту Хорькову, что троих солдат нет, назвал фамилии. Тот сразу сообщил об этом в отряд. Там переполошились и заодно переполошили наш гарнизон.

КАК!!!!

Военный строитель рядовой С, находящийся в оперативной разработке Особого отдела, в отношении которого были даны командирам особые инструкции, находящийся под особым наблюдением (на Хапе за мной неотступно ходил один кочегар), — и этот солдат, оставшийся без присмотра на вахте в приграничной зоне, в паре десятков километров от государственной границы, подговорил еще двоих солдат и бесследно исчез! Ясное дело — за бугор намылился, в Финляндию! Тем более знает, что под наблюдением Особого отдела находится.

Предупредили две пограничные заставы, подняли на уши всю пограничную комендатуру, дали ориентировки всем, кому надо. Особист хотел, чтобы и вертолеты на поиск поднялись, и тревожные группы с собаками, но погранцы вежливо, но твердо послали его. Пока нет явных указаний, что эти трое хотят перейти госграницу, нечего волну поднимать, пограничников зря гонять.

И нет бы кто сказал этим шибко умным особистам: люди, вы в своем уме? Ну кто он такой, этот военный строитель С? Обычный деревенский пацан, тракторист. Да он и тамиздат в руках не держал, и вражьи голоса по радио не слушал. Крамола — она больше в городах водится, среди образованных людей. А у этого рядового всего восемь классов и ПТУ. Ну откуда в деревне шпионы или диссиденты? С какой стати он должен уходить за границу? Да еще подговорив двоих солдат. Да ему не заграница ночами видится, а «сметана, яйца и морковка и председателева дочь». Или кино про шпионов насмотрелись, блатных песен наслушались?