Избранное - Александру Влахуцэ

class="v">И Рамзес в негодованье:

«Это негодяй вдвойне!

Я его подверг разгрому,

Он же кланяется мне!»

         Он идет, а люди смотрят

         Мимо или свысока

         И его обходят, словно

         Должники ростовщика.

Но когда на свет выходит

Новый молодой поэт, —

Таковому от Рамзеса

Никакой пощады нет.

         Одержимый озвереньем,

         Он хватает словари,

         Он листает фолианты

         От зари и до зари.

Он и русских и французов

Всех по пальцем перечтет, —

Всех за шиворот он тянет,

Всех в свидетели зовет.

         И находит, что в поэте

         Нет таланта ни-ни-ни,

         Что он богу Аполлону

         Не приходится сродни.

А затем пойдут в цитатах

Древний римлянин и грек

Для того, чтоб все сказали:

«Вот ученый человек!»

         И при этом он с презреньем

         Всех глупцами объявил,

         Кто к таланту молодому

         Благосклонность проявил.

Как жалка страна, в которой

Не признают нипочем

Тех мыслителей, что бьются

С разным грязным дурачьем!

         Если ж кажется, что сразу

         Не добит еще юнец, —

         Он немецкую цитату

         Пустит в дело и — конец!

Поздний час. Рамзес склонился

Над столом с пером в руках

И заснул тореадором

В собственных своих глазах.

6

Барабел сидит в унынье,

Барабел совсем иссяк —

Все, за что он ни берется,

Не идет ни так ни сяк.

         «Нет! Какое невезенье!

         Прямо бейся в стенку лбом!

         Кем я в этой жизни не был?

         Не был разве лишь попом!

Был суфлером, педагогом,

Был писцом, держал кабак,

Даже сиживал в кутузке —

И всегда, всегда бедняк!

         Но не стоит тратить время

         И утраты вспоминать,

         Надо что-нибудь придумать,

         Надо что-то предпринять!

Осенило! Есть идея!

Я утешен! Я спасен!

Этой осенью ребячий

Открываю пансион!»

         Барабел к себе сзывает

         И сажает за столом

         Тех, кто пайщиками будет

         В предприятье деловом.

Есть у каждого занятье,

Роли есть у них у всех!..

Все друзья! Все компаньоны!

Обеспеченный успех!

         С той поры пять лет промчалось —

         Средь огромного двора

         Против здания большого

         Веселится детвора!

Шум, конечно, несусветный,

И на этот гам и крик

В грозном облике директор

Неожиданно возник!

         Он грозит, он что-то пишет

         В книжке и в конце концов

         Отдает приказ по кухне:

         — Без обеда сорванцов! —

А настанет час обеда —

Приказанье он дает,

Чтобы повар накормил их,

Но тайком, за ихний счет.

         И в конечном результате

         Он проводит точный план:

         Их карманные расходы

         Переправить в свой карман.

Что ж касается ученья,

Мы о нем не говорим.

В институте Барабела

Люди заняты другим.

         Дисциплина! Все на свете

         Для нее лишь для одной.

         Днем и ночью сам директор

         Ходит с книжкой записной.

Все проходит в этом мире,

Все на время, все пока…

Кто узнает в Барабеле

Барабела-бедняка!

         И не спрашивайте: кто он?

         Где он взял свой аттестат?

         Не мешайте! Он внедряет

         Дисциплину меж ребят!

Экий гордый! Экий важный!

Я взглянул — и оробел!

Отойдите! Дайте место!

Вот директор Барабел!

7

Дамиан, поэт нежнейший,

Наш скорбящий трубадур,

На открытую дорогу

Смотрит, горестен и хмур!

         В мире подлом и жестоком

         Средь лишений и невзгод

         Он, увы, своим талантам

         Примененья не найдет.

— О старуха, ты румянишь

Бородавки и прыщи,

А любви моей не ценишь.

Ты такого поищи!

         Я ль не бегал за тобою, —

         Так твердит он ей в уме, —

         Я ль все ночи под балконом

         Не простаивал во тьме!

За одну твою улыбку,

В том признаться не грешно,

Шел на холод я и голод,

Повторяя лишь одно:

         «Ты стара, зато богата,

         Я бедняк, зато красив.

         Ты — ничуть не прогадаешь,

         Молодость мою купив!»

Но мольбы мои ответа

Не нашли, увы и ах!

На курорт старуха едет,

Я остался на бобах.

         Карта бита, и другой мне

         Остается интерес:

         Где подписчиков найти бы

         На журнал мой, на «Прогресс».

Подтянувшись, в путь-дорогу

Отправляется герой,

Хоть залатаны ботинки,

А брючонки с бахромой.

         Но, однако, суть не в этом,

         Если пред тобой пиит —

         Ты смотри ему в глаза: лишь

         В них талант его сквозит.

Дамиан легко и бодро

В дверь отеля постучал,

Где вчера остановился

Богатей провинциал.

         Дамиан тихонько стукнул,

         Кто-то молвил: «Пусть войдет!»

         Дамиан с листом бумаги

         Сделал два шага вперед:

«Ваша милость, мы в журнале,

Чтоб постигнуть жизни суть,

Выбираем путь прогресса

Ровный, гладкий, мирный путь.

         И поскольку патриотом

         Вас признал народа глас,

         Мы вас просим быть почетным

         Председателем у нас!

Протокол… Единодушно…

Не оставьте нас своей

Милостью… благоволите

За подписку… Двадцать лей!..»

         Но в ответ ему: «Позвольте!

         Я об этом уж слыхал.

         Мне вчера о том же самом

         Говорил другой нахал!»

И поэт с убитым взором

Шаркнул ножкой и ушел,

Ощущая уходящий

Под его ногами пол.

         Город кажется пустыней

         С раскаленной мостовой…

         Что теперь с тобою будет,

         Человечек молодой?

Дамиан, поэт нежнейший,

Наш скорбящий трубадур,

На открытую дорогу

Смотрит, горестен и хмур!

1892

Перевел А. Арго.

ПЕРВЫЙ УРОК

Молчи, кукла спит!

Мими.

Она в своем углу хозяйка

Над кучей разных пустяков.

Из хлама этого настроит

Она и парков и дворцов.

Но всех поломанных игрушек

Ей кукла старая милей,

И, прислонив ее к коробке,