Дзен московского олигарха - Евгения Кретова

Матовые буквы, парящие на фоне темнеющего неба. «High Tech Group». Панорамные окна, приглушенный по случаю окончания рабочего дня свет и роскошный вид на вечернюю Москву. Варвара восхищенно вздохнула:

– Вот надо быть миллиардером, чтоб узурпировать такую красоту!

Фадеев провел ее в приемную, представил пожилой секретарше:

– Татьяна Федоровна, Варвара Степановна в моем кабинете подождет. Поухаживайте за ней, пожалуйста, чтобы не скучала. Ну, там чай-кофе-стрихнин… Все как обычно, – снисходительно посмотрел на уже готовую к скандалу девушку, толкнул дверь с золотой табличкой «High Tech Group. Переговорная».

* * *

Григорий сбросил входящий звонок, толкнул дверь. Вдохнул пахнущий липой и женскими духами воздух.

Устало присел на угол кровати, уперся локтями в колени.

Ольга перестала печатать, оглянулась на него, стянула с переносицы изящные очки-половинки. С интересом смотрела на него. Григорий Толмачев – это вызов всем устоявшимся стереотипам. Не бабник, не хам, не мачо и не герой блокбастера. За ним не увивается стайка молодых любовниц, он не морщит повелительно лоб, взгляд не мечет молнии. Она поэтому и не могла подумать, что он – больше, чем просто служащий. Новости про мажоров и золотую молодежь Толмачев всегда смотрел с унынием и сразу переключал канал, а на родителей таких отпрысков смотрел с сочувствием. Потому что ему удалось устроить свою жизнь иначе, а им – нет. Хотя пахали одинаково. Но у них что-то пошло не так.

Женщина отложила очки, пересела к нему.

– Гриш. Что, все плохо? – обхватила сухое жилистое запястье.

Он поморщился, неопределенно кивнул куда-то в сторону парка.

– Фадеев звонил. Варвара сегодня убежала с каким-то пацаном. Глеб в ТРЦ отловил. Ты бы поговорила с ней, – он заглянул в глаза. – Правда, жопа может быть. Пусть потерпит…

Ольга моргнула, на сердце и так было тревожно, а от таких просьб жениха стало еще тяжелее. Медленно кивнула. Толмачев удовлетворенно распрямился, перехватил ее пальцы, поднес к губам.

– Все настолько серьезно? – женщина спросила, пытаясь прочитать по глазам то, что он – она знала наверняка – не скажет словами.

Толмачев неохотно кивнул, но промолчал, отвернулся к окну.

– Гриш. Не молчи только. Твои дети, как я поглядела, ко всему привыкли, а для нас с Варей все в диковинку, – она пересела так, чтобы снова видеть его лицо. – Это из-за контракта того? Который в прошлом месяце заключили?

Он отмахнулся:

– Не, Оль. Это обычный контракт был на обновление программного обеспечения на оборудование слежения у наших постоянных партнеров. Крупный, но рядовой.

– Тогда в чем дело? Ты можешь сказать?

– Мы сами еще толком не разобрались, Оль, – он посмотрел на нее. Скользнул взглядом по округлым плечам, по-девичьи высоким скулам. – Есть контракт на разработку технического задания. Очень узко специализированная тема. И моя контора – лучшая в Европе в этом направлении, – он прищурился, подбирая слова. – Мои ребята придумали новый формат передачи сигнала. Он позволяет расширить радиус действия сигнала, пренебречь сложностями рельефа. Ну, много чего еще. И заказчик хочет модернизировать свои системы передачи сигнала именно с учетом нашей разработки. Только еще больше наворотов ожидает.

– А вы не можете ему эти навороты обеспечить?

Толмачев улыбнулся, поцеловал Ольгины пальцы.

– Не в этом дело. Просто на этого заказчика претендуют наши конкуренты…

– Барановский?

Толмачев кивнул:

– Он. И им не понравилось, что, расширив функционал системы передачи сигнала, заказчик выбрасывает из сделки его. У Барановского нет необходимых мощностей.

Ольга понимающе вздохнула, прикрыла глаза.

– Гриша, не думаю, что этот твой Барановский сделает что-то действительно опасное. В конце концов, не этот заказчик, так другой…

Толмачев рассмеялся, почесал над бровью.

– Другой заказчик… Нда.

– А что? Почему ты смеешься?

– Нет другого такого заказчика, Оль. Это госзакупки. Если все выгорит, то никто другой им на ближайшие пять-десять лет не будет нужен. А мы, с постоянным финансированием, полевыми испытаниями, в том числе в боевых и приближенных к боевым условиям, шагнем настолько далеко, что Барановскому останется только монтировать домофоны.

Толмачев встал.

– То есть борьба не на жизнь, а на смерть? – догадалась Ольга. По молчанию жениха поняла – так и есть. Вздохнула: – Гриш. А договориться? Получается, Барановского тоже можно понять… Предложи ему участие в проекте.

Толмачев качнул головой, облизал пересохшие губы. Прямой, натянутый, словно струна, жилистый, он сейчас больше всего напоминал не человека, а андроида. Упрямого и опасного.

– Десять лет назад он украл Олега. Шантажировал, чтобы я отказался от исполнения контракта на разработку кода для радиолокационной системы распознавания.

Ольга, припоминая что-то нахмурилась:

– Погоди, Гриш. Так из-за этого ты обанкротился?

Толмачев кивнул.

– Я им все отдал, Оль. А они продолжали слать видео, как Олега травят собаками, – Толмачев вздохнул. – Ты просто много не знаешь, но поверь мне на слово. Нет у него ничего человеческого. Я поэтому и попросил тебя с Варварой переехать. Глеб считает, что все достаточно серьезно, и под удар можете попасть и вы. Поэтому, пожалуйста, поговори с Варей. Пусть не дергается. И мужиков моих не дергает.

Ольга встала рядом, обняла за талию. Уткнулась носом в грудь. Кивнула:

– Поговорю, не волнуйся. Ей просто скучно.

Толмачев вздохнул:

– Ты же себе занятие придумала.

Ольга засмеялась, спрятала лицо на его груди, тайком втягивая его аромат, древесно-пряный, дразнящий:

– Я планы пишу для своих одиннадцатиклассников и программу для курсов. А у нее каникулы и сорвавшаяся поездка в Черногорию. Сравнил!

Толмачев обнял ее за плечи, чмокнул в макушку:

– Ну не знаю. Пообещай ей, что как только все закончится, поедет она в свою Черногорию.

– А скоро? Скоро все это закончится? – Ольга запрокинула голову, заглянула в глаза.

– Скоро. До подписания акта две недели. За них или Барановский выест мне мозг с печенкой или я его сделаю, – Толмачев невесело хмыкнул, поцеловал Ольгу в губы, с наслаждением чувствуя, как становятся мягче и податливей плечи женщины, как прогибается к нему позвоночник, а от ладоней растекается горячо, под самые ребра, ее любовь.

Татьяна Федоровна приветливо улыбнулась, показала рукой, куда идти.

Вправо. Узкий коридор с золотисто-хрустальными бра. Лестница вверх, на один пролет. Широкая дверь.