Взломщик устриц - Жаки Дюран

пиво или анисовую настойку: городской житель, любящий вкусно поесть, только что купил грудинку на кости и сыр брийя-саварен[24] на воскресенье; болтливая, как сорока, консьержка взяла потофё[25], которым провоняет вся лестница; пенсионер, выращивающий овощи на целую роту и продающий на рынке немного чеснока и капусты; члены Коммунистической революционной лиги и «Рабочей борьбы» — они просидят до ночи; железнодорожники — те забегают в перерыв быстро перекусить. Тебе нравится этот мирок, нравится, что никто не посматривает на часы. Аперитив затягивается, и Николь ругается с ребятами, толкущимися у барной стойки. Говорит, что стейков на всех не хватит и что пора уже садиться за столики. Но на самом деле у нас всегда есть куча картофеля фри для бедных студентов. Ты никогда не был богатым, но всегда был щедрым с теми, у кого нет ни копейки.

Из твоего детства я знаю только истории о других людях, не о тебе. Например, о коробейнике, которого вы всегда сажали за стол, когда он останавливался у вас в домике, затерянном где-то между железной дорогой и лесом. У него был большой мешок, который он ставил на пол в кухне. Чтобы он не умер с голоду, твоя мама покупала у него больше того, что ей было нужно: дурацкие брелоки, лубочную картинку, зажигалки, нитки… Если вечером шел снег, твой отец укладывал коробейника спать на небольшом сеновале в амбаре. Как-то раз коробейник подарил тебе странный сухой красный фрукт и сказал, что это из Африки. Ты откусил кусочек и стал носиться по комнате, а во рту ужасно горело. Все потешались, когда ты рассказывал, как таким образом узнал о жгучем перце. Ты часто вспоминал эту историю, добавляя в начинку для паштета немного эспелетского перца[26]. Мы с тобой всегда обожали жгучий перец. Как-то я дал тебе попробовать мой «антидепрессант», как я называю бутерброды с хариссой[27], оливковым маслом и раздавленной долькой чеснока.

Люсьен открывает крышку кастрюли с толстыми стенками, в которой томится мясо, а ты пробуешь его ножом. Говоришь:

— Всё. — Щуришься.

Вы театрально вытаскиваете свиную голову из кастрюли. Она в облаке горячего пара. Кладете на кусок дерева, который служит вам разделочной доской для продуктов крупных размеров (ты всегда любил приспосабливать для готовки разные вещи, например, из самшита получались отличные ручки для кастрюль и формочки для оладий). Ты вдыхаешь аромат можжевельника, из которого сделана ручка ножа для нарезания мясных продуктов, а Люсьен в это время процеживает бульон, уваривает его и добавляет петрушку. Ты, не теряя ни крошки мяса, очищаешь кость добела. Кроме тебя, никому не позволено резать мясо практически «на ниточки». Проступает череп свиной головы, он цвета слоновой кости и блестит. Меня эта ужасная голова просто гипнотизирует. Как-то, когда я подрос, Люсьен отварил очередную голову в воде с содой. И я отнес череп в школу на урок природоведения. После занятий учитель положил его на шкаф со всякими интересными предметами, рядом с ископаемым морским моллюском.

Ты закуриваешь, пока в густом бульоне тихо булькает нарезанное мясо. Люсьен ставит на стол салатницы, миски и веррины[28]. Ты берешь половник и наполняешь все емкости зельцем. Люсьен ставит один стаканчик охлаждаться на подоконник в кухне. Вы попробуете то, что получилось, сегодня вечером, и ты, как всегда, скажешь:

— Неплохо, но можно было побольше специй добавить.

Ты всегда чем-нибудь да недоволен.

А сегодня ты недоволен еще больше, потому что думаешь о маме, как она там, в Дижоне.

— Поедешь на каникулы к Габи, — говоришь ты.

— К брату Люлю?

Я его никогда не видел, но слышал о нем кучу рассказов. Меня охватывает паника.

— А почему?

— Потому что. Не дрейфь, — говоришь, — будет просто отлично!

Я впервые уезжаю из дома один. Я рад, что поеду к Габи, но боюсь, что, когда вернусь, вы с мамой будете уже не вместе.

9

Это самые чудесные каникулы в моей жизни! Габи живет с Марией, «прекрасной, как ангел», по словам Люлю. У нее круглые голубые глаза, как будто пуговички на ботинках. Мария готовит борщ. Ненавижу его! Но успокаиваюсь, когда получаю на десерт медовик. Мария русская, иногда она говорит по-французски так, будто камней в рот набрала.

Я был в курсе жизни Габи еще до того, как поехал к нему в гости. Габи сражался на войне против немцев. Сначала он стал «партизанить» в О-Ду[29] Потом прибился к гумьерам[30], к «табору», как говорят у него в деревне с некоторым страхом и восхищением. Габи никогда не рассказывает о войне, о ней рассказывают другие. В бумажнике у Люсьена есть фотография, где его брат сидит в джипе, на котором установлен пулемет. Когда Люлю ее показывает, то приговаривает:

— Видишь, брат бился вместе с арабами, а я — против арабов. Пойди разбери!

Однажды я слышал, как он тебе рассказывал об их знакомстве с Марией. Как-то вечером — он тогда был в Германии — таборы стояли в одной деревеньке. Габриэль пошел за хворостом и, зайдя в какой-то амбар, обнаружил там на соломе дрожащую от страха и холода девушку. Габи ростом метр девяносто и похож на здоровенного крестьянина от сохи. Увидев его, на котором поверх униформы был еще здоровенный тулуп, Мария затряслась еще сильнее. Он присел, и его глаза оказались на уровне глаз этой замерзшей худой девчушки. Габи медленно снял тулуп и протянул ей, а она уже подвывала от ужаса. Он поднялся, сделал шаг назад и показал жестами, что скоро вернется. Он принес ей еды и одеяло, а она с удивлением рассматривала его своими кукольными глазами. Он вскрыл свой американский сухой паек и протянул ей шоколадку и крекеры, которые она стала грызть. Потом Габи развел огонь, чтобы она согрелась. За его спиной в дверном проеме появились два парня и со смехом сказали, что он «неплохо проведет время». Он послал их куда подальше. Габи всю ночь караулил Марию, а та была слишком напугана, чтобы уснуть. Иногда он подбрасывал полено в огонь и делал ей знак спать. Но на рассвете уснул как раз он, зажав между коленей ружье.

По легенде Люсьена, с той ночи Мария с Габи уже больше никогда не расставались. Люди кривились, когда узнавали, что он вернулся с войны не один, а с этой девицей, которая говорила на чужом языке и заявилась из страны коммунистов. Еще говорили, что ее депортировали и что она работала в борделе на немецких заводах. После объявления