TV-люди - Харуки Мураками

Какое-то время оба думали о колодцах.

— А о чем я говорю? — спросил он.

— Хм,— сказала она, медленно покачав головой несколько раз. Словно бы аккуратно проверяла, как работают шейные суставы.— Ну, например, о самолете.

— Самолете? — спросил он.

Она подтвердила. О самолете, который летит в небе. Он рассмеялся. С чего ему говорить о самолетах. Она тоже рассмеялась. А затем провела указательными пальцами в воздухе, будто измеряла длину воображаемого предмета. У нее была такая привычка. Он тоже иногда делал такой жест. Ее привычка передалась ему.

— Очень отчетливо говоришь. Ты и правда не помнишь? — спросила она.

— Не помню.

Она взяла ручку со стола, покрутила ее в руках, а затем опять посмотрела на часы. За пять минут стрелка часов продвинулась точно на пять минут.

— Ты говоришь сам с собой стихами.

Сказав это, она немного покраснела. Ему стало както странно: почему она краснеет оттого, что он разговаривает сам с собой.

— Говорю сам с собою стихами,— сказал он. Она опять взяла ручку. Желтая пластиковая ручка, на которой написано «В честь десятилетия филиала», наверное, из какого-нибудь банка.

Он показал на ручку:

— Если я опять что-нибудь буду говорить, может, запишешь?

Она внимательно посмотрела на него, проникая взглядом в его глаза:

— Ты правда хочешь знать? Он кивнул.

Она взяла блокнот и принялась писать в нем. Медленно, но не прерываясь и не останавливаясь, она водила ручкой по бумаге. А он в это время, подперев щеки руками, смотрел на ее длинные ресницы. Она моргала раз в несколько секунд с неравными интервалами. Внимательно всматриваясь в эти длинные ресницы — эти ресницы, еще недавно мокрые от слез,— он опять перестал понимать. Какой смысл в том, что он спит с ней? Его охватило чувство, что чего-то не хватает, словно из сложной системы изъяли один фрагмент и она стала пугающе примитивной. Он подумал, что так он уже никуда не сможет продвинуться. От этой мысли стало нестерпимо страшно. Такое чувство, что он сам может раствориться и исчезнуть. Вот именно, я пока еще молод, как свежая грязь, и говорил про себя стихами.

Закончив писать, она протянула бумагу через стол. Он взял ее.

На кухне затаился какой-то остаточный образ. Когда он был вместе с ней, то порой ощущал присутствие этого образа. Образа чего-то утерянного. Образа того, о чем он не помнил.

— Я как следует, наизусть запомнила,— сказала она.— Вот твои слова о самолете.

Он прочитал вслух.

Самолет.

Самолет летит.

Я в самолете.

Самолет.

Летит.

Но если я и летал.

В небе ли был.

Самолет?

— И всего-то? — спросил он немного ошеломленно.

— Ага, только это,— сказала она.

— Не верится. Так много слов, а я совсем этого не помню,— сказал он.

Она слегка прикусила нижнюю губу и улыбнулась:

— Но ты это говорил. Он вздохнул.

— Странно как-то. Я ведь ни разу не думал о самолете. Совершенно никаких воспоминаний. С чего вдруг появился этот самолет?

— Но ты только что в ванной это сказал. Пусть ты и не думал о самолете, в твоей душе, где-то в глубине далекого леса, есть мысли о самолете. Или гдето в глубине леса ты строил самолет.

С легким стуком она положила ручку на стол, а затем подняла глаза и внимательно посмотрела на него.

Некоторое время они молчали. Кофе на столе продолжал мутнеть и остывать. Земля крутилась вокруг оси, луна тайно меняла силу притяжения и вызывала приливы. В тишине текло время, а по железной дороге прошла электричка.

И он, и она думали об одном. О самолете. О самолете, который его душа строила в глубине леса. Насколько он велик, какой формы, в какой цвет выкрашен и куда направляется? И кто на нем летит? Этот самолет, который в глубине леса ждет кого-то.

Через некоторое время она опять заплакала. Впервые она заплакала второй раз за день. Такого прежде не было. Для нее это было чем-то особым. Он протянул руку через стол и дотронулся до ее волос. Какоето очень реальное ощущение. Ощущение чего-то твердого, гладкого и далекого, будто в нем была сама жизнь.

Он подумал.

Да, в то время я говорил сам с собой стихами.

Ранний период эпохи развитого капитализма.

Это реальная история и в то же время поучительный рассказ. А еще это фольклор (народное предание) наших шестидесятых годов.

Я родился в 1949-м. В 1961-м поступил в школу средней ступени, в 1967-м в университет. Когда началась та самая шумиха, мне исполнилось двадцать.

В прямом смысле я — дитя шестидесятых. В тот наиболее важный жизненный период, когда человек раним и незрел, мы сполна глотнули жесткого и дикого воздуха шестидесятых и, естественно, как это и было предопределено, опьянели от него. Чего там только не было, от The Doors и The Beatles до Боба Дилана.

В шестидесятых точно было что-то особенное. Так я думаю и сейчас, когда вспоминаю их, и в те годы думал. Думал, в этом времени есть что-то особенное.

Не могу сказать, чтобы я любил возвращаться мыслями в прошлое или гордился временем, воспитавшим меня (собственно говоря, кто и зачем должен гордиться каким-то определенным отрезком времени?), я просто рассказываю все так, как оно было на самом деле. Да, во всем этом, несомненно, было что-то особенное. Хотя, как я полагаю, само по себе оно не было чем-то исключительным.

Жар, возникающий при смене эпохи, обещания, провозглашаемые повсеместно, определенный блеск, возникающий при рождении определенных вещей в определенный период, роковое нетерпение, будто смотришь в бинокль с обратной стороны, герои и негодяи, экстаз и разочарование, мученичество и отступничество, общие выкладки и детальные изложения, молчание и красноречие, а еще скучное ожидание и т. д., и т. д. Это было в любое время, есть и сейчас. Но в наше время (прошу меня простить за несколько пафосное выражение) все это существовало по отдельности и в такой форме, что можно было схватить рукой. Все было разложено по своим полочкам. К тому же в отличие от сегодняшнего времени, если ты что-либо получал, к этому не прикладывалась куча таких мудреных штук, как скрытая реклама, или полезная сопутствующая информация, или купон на скидку, или опции для апгрейда. Не было такого, чтобы вам вручили охапку инструкций по эксплуатации (вот это инструкция для начинающих, вот для среднего уровня, а это издание для профессионального уровня, а вот инструкции по подключению к модели высшего уровня…). Мы просто что-то получали и уносили домой. Что-то вроде того, как в лавке купить цыпленка[1]. Все очень дико и примитивно. Вероятно, это была последняя эпоха, в которую такая модель поведения была в ходу.