Прости меня за всё - Альбина Новохатько

— О чём вы? Откуда вы это знаете? Что здесь происходит?

— Ваши родители пичкали вас ложью всю свою жизнь. Вы удочерены, в десять лет. То, что вы помните это лишь результат работы психологов, это не ваша жизнь. Ваш отец работает в органах, под прикрытием. Ваша настоящая мать отбывает пожизненный срок в одной из тюрем строгого режима. Всё что знаете, всё ложь.

Мне казалось я схожу с ума. То, что он говорил каждое слово отдавалось болью в голове.

— Вы лжёте! Вы всё придумали, зачем?

Заорала я, вскочив с кровати.

— Скоро вы всё сами поймёте, ваш отец уже здесь…

Услышав звон ключей, я повернулась к двери. Тот самый незнакомец вошёл в комнату, указав мне жестом на выход.

— Где он? Где мой Отец? — застонала я, отступив на шаг.

— Идите, не заставляйте меня делать вам больно.

От его голоса и зловещей интонации у меня похолодело всё внутри. Сглотнув горький комок в горле, я пошла к выходу.

Мой Отец сидел в гостиной, с бокалом виски в руке, явно его привезли не в качестве пленника. Напротив него сидел мужчина, они мило беседовали, и как только я вошла, у отца отпала челюсть.

— Отец…

— Что это значит? — воскликнул отец, вскочив на ноги. — Я не понимаю?

— Сядь Женя, — жёстко произнёс мужчина до того мило улыбавшийся. — И скажи мне, что ты им сказал?

— Кому? — ошарашенно произнёс Отец, опустившись в кресло.

— Своим друзьям, коллегам, отделу…

Я смотрела на отца в надежде, что он опровергнет всё.

— Отпусти её, я всё скажу. — Обреченно проговорил он, опустив голову.

— Папа… — Завыла я, бросившись к нему. — Они сказали мне страшные вещи! Что значит отдел?

Я выпалила ему всё что услышала, а он при этом продолжал сидеть, не поднимая головы.

— Это правда, всё, что они сказали, правда. Прости, никто не знал, ни ты, ни Мама, ни твоя Сестра. Яна мы пытались уберечь тебя от правды, придумали историю болезни, прости…

Всю свою жизнь я избегала людей, закрылась от всего мира, пожирая себя изнутри. Проклинала всё на свете за свою особенность, и всё оказалось лишь их желанием уберечь меня!

— Папа… — простонала я. — Папа,…Что же они сделают?

Мой пленитель стоял за спиной, а тот другой мужчина продолжал сидеть в кресле, попивая спиртное из широкого бокала. Посмотрев ему в глаза, я поняла только одну вещь, никто не выйдет из этого дома живым. Это конец, я только узнала что не жила, и вот…

Меня вновь схватили сильные руки и поволокли из гостиной. Я кричала, молила их не трогать Отца, обещала сделать все, что они хотят, но меня никто не слушал. Закинув меня в комнату, пленитель лязгнул металлической дверью. Упав на холодный пол, я затряслась в рыданиях, желая чтобы моя смерть: оказалась не мучительной.

Вновь эта проклятая дверь, затем голос Отца. Меня подхватили на руки, и понесли из комнаты. Полный дом полицейских, мой пленитель лежал на полу в луже крови, и в моей голове что-то щёлкнуло.

— Отпустите! — завопила я, освобождаясь из цепких рук. — Папа!

Отец подбежал ко мне, схватив в охапку, прижал к себе.

— Всё кончено, они не причинят тебе зло.

— Что же это такое? Кто ты?

— Потом…

Меня повели к выходу, вывели из дома, посадили в машину и повезли. Два полицейских молчали, пока я не заговорила первой.

— Куда вы меня везёте?

— В новую жизнь.

И всего-то? Будто у меня была старая. Будто у меня вообще была жизнь! Что ж везите…

****

Я настояла, чтобы мне оставили имя. Остальное всё изменили, теперь мне двадцать пять, а двадцать три, не осталось ничего из той жизни, только имя. Мой дом продадут, отдадут мне деньги, мой счёт в банке закрыт и открыт уже под новым именем. Теперь я живу в новой квартире, в хорошем районе, и никогда больше не увижу свою семью. Так нужно, так безопасней. Мне ничего не сказали о судьбе Мамы и Сестры, нельзя.

Мне запретили рисовать, так как легко разоблачить и все труды их станут напрасными, и посоветовали освоить новую профессию. Я освоила, стала работать на компьютере, рисуя обложки для книг, создавая миры, карты, расы. Творческая личность найдёт себя во всём.

Прошло два месяца, и я полностью вспомнила своё детство. Теперь осталось восполнить тот пробел в жизни, начав всё с чистого листа. От мнимой болезни не осталось и следа, я дружила с соседями, сказав всем что сирота, приехала в столицу жить и работать. Мои обложки пользовались спросом, не таким конечно как картины, на жизнь хватало и ладно, к тому же у меня всё ещё лежали деньги в банке. Так что не пропаду, жить ведь только началась.

Закрыв крышку ноутбука, я посмотрела в окно, мои губы растянулись в улыбке. Осень пришла своевременно, заливая тротуары проливными дождями. Деревья теряли последнюю листву, мир погружался в спячку, а я только что проснулась.

Единственное что я могла делать, это рисовать его портреты, восстанавливая в памяти каждую деталь его красивого лица.

Достав из шкафа папку, открыв неё, посмотрела на его изображение. Пальцы заскользили по шершавой поверхности бумаги, коснулись его губ. Я всё ещё помнила их вкус, запах исходивший от него, руки на своей талии…

Раздался дверной звонок, быстро спрятав папку, закрыв шкаф, бросилась открывать.

Я не сразу узнала в мужчине своего приёмного отца. Седой, постаревший, он выглядел усталым. Опомнившись, я отошла в сторону, впустив его в квартиру.

— Прости, я знаю, что не должен…

— Нет, что ты Папа, я рада…

Обняв отца, я прижалась к его груди.

— Они в безопасности, Мама и Катя, у них всё отлично. Ты как?

Он отстранил меня, взглянув в глаза.

— Всё хорошо, учусь жить в реальности. Нет, я не виню вас, так сложилось.

— Ты сильная, и смелая.

— Идём Папа, поговорим в гостиной.

— Я не надолго, так повидать тебя, узнать, тебе ничего не нужно?

— Нет, у меня всего хватает. А ты? Как твои дела?

— Паршиво, один без семьи детей, не очень- то радужная перспектива, всё последствия моей работы.

— Да, мне очень не хватает вас…

Я вновь его обняла, а потом он ушёл, и я не знала, увижу ли я его, когда ни — будь вообще.

Смахнув слёзы, я подошла к бару, взяв бутылку вина, пошла к своей соседке.

Амин

Я в ярости метался по квартире. Они обвели нас вокруг пальца, кто-то опять слил им информацию. Он исчез, как и вся его семья, но главное они спрятали Яну! Отшвырнув стул, я выдохнул её имя, со стоном опустившись в кресло.