Сказки тридевятого округа - Александр Овчаренко

– Вероятно, поэтому мне и снятся сны о закладке Петербурга и о Полтавской битве – события, в которых лично я никакого участия не принимал, но в которых снискал себе неувядающую славу русский самодержец Пётр Первый, поэтому и ласкают меня в сновидениях многочисленные женщины, которые скрашивали одиночество Петра Алексеевича, но вкуса поцелуя которых я никогда не знал.

Когда Высший Совет предложил ему возглавить строительство «объекта» на Земле, он, ни минуты не сомневаясь в своих силах, дал согласие, после чего выбрал себе образ царя Петра Романова – императора-деспота и одновременно великого реформатора.

В дверь еле слышно поскреблись.

– Можно! – не оборачиваясь, произнёс Романов и глубоко затянулся ароматным дымом.

– Пётр Алексеевич, кофий поспел. Прикажите подавать? – тихим голосом произнесла служанка, чтобы не отвлекать господина от великих дум.

– Подавай, – кивнул Пётр.

Тотчас ему на подносе поднесли большую фарфоровую кружку с видами Амстердама, до краёв наполненную чёрным горячим напитком. Кофе он пил без сахара и большими порциями, презирая кофейные чашечки, считая их «дамским баловством». Пётр бросил на поднос погасшую трубку и взял кружку. Осторожно прихлёбывая горячий напиток, он, как был в ночной рубашке, так и вошёл в кабинет, где на письменном столе его ждала первая порция утренней почты. Основная часть документов ждёт его в рабочей резиденции, куда он отправится после завтрака ровно в восемь часов.

Внимательно просмотрев внушительную стопку документов, Романов на каждом оставил свою резолюцию. Три документа из стопки он отложил в сафьяновую папку. Для секретаря, который придёт в кабинет после того, как Пётр Алексеевич пойдёт на завтрак, наличие документов в этой папке означало срочное исполнение наложенных начальником строительства резолюций. Секретарь знакомился с указаниями Романова и по компьютеру «перегонял» эти документы лицам, ответственным за выполнение указаний. Указания всегда были конкретными и лаконичными, например: «Прораба Махонько, виновного в простое транспорта, лишить месячной премии и предупредить, что следующий раз за подобное безобразие будет бит плетьми! По одному удару за каждый час простоя!» или «Мастера Морозко за усердие и проявленную смекалку одарить месячным окладом и чаркой водки. Последнее во внерабочее время»!

Покончив с почтой, Пётр хлопнул в ладоши: «Бриться»! И тотчас в кабинет вошёл брадобрей с подносом, на котором лежали в ожидании своего часа бритвенные принадлежности и горячая салфетка для обязательного компресса лица. Одноразовые бритвенные станки Романов не любил, предпочитая им немецкую опасную бритву Solingen. У Малюты Скуратова, который также отвечал и за личную безопасность начальника строительства, это вызывало законное беспокойство.

– Оставил бы ты, Пётр Алексеевич, это опасное баловство! – неоднократно выговаривал ему главный цербер. – Бритва – вещь дюже опасная! Ну, а как у молодца во время бритья рука дрогнет, или тебе позвонят, и ты за телефоном дёрнешься! Что тогда? Поминай, как звали!

– Умолкни! – морщился Пётр. – А то ещё накаркаешь!

Кремами государь не пользовался, поэтому после бритья цирюльник в обязательном порядке прикладывал к лицу Романова горячую салфетку.

Усы Пётр Алексеевич стриг редко, поэтому они всегда торчали у него вразлёт, как у рассерженного кота.

После бритья следовала процедура одевания. Одеваться он всегда старался практично и по сезону, не гонясь за модой. Единственное, чему он подчинялся, так это этикету при ведении переговоров. Тогда Пётр Алексеевич тщательно выбирал костюм, подбирал галстук, заколку для галстука, запонки и наручные часы. Всё должно было смотреться дорого, но не крикливо, и по последней моде. Сегодня день предстоял обычный, без приёма высоких гостей и представителей иностранных фирм, которые, почуяв возможность хорошо подзаработать на строительстве «объекта», потянулись в «Тридевятое царство», как гуси по осени в тёплые страны. Поэтому, не мудрствуя лукаво, он надел понравившиеся ему своей практичностью джинсы «Levi Strauss», которые заправил в высокие офицерские сапоги, и машинной вязки серый свитер с высокой горловиной.

Покончив с утренними процедурами, Пётр Алексеевич спустился на первый этаж в столовую, где его уже ждали приглашённые с вечера гости. Экономя время, которого, как известно, занятому человеку всегда не хватает, Романов никогда не садился за стол в одиночестве, устраивая во время обедов и завтраков короткие совещания. В еде Пётр Алексеевич привередлив не был, и в основном предпочитал русскую кухню. На завтрак любил гречишные блины со сметаной, вареники с вишней, свежую кулебяку, хлебный или клюквенный квас. Была у него маленькая гастрономическая слабость, о которой знала вся домашняя челядь: любил Пётр Алексеевич, чтобы посреди стола стояло блюдо с его любимыми жареными немецкими колбасками.

На обед зимой и поздней осенью повара варили мясные похлёбки, кислые щи со свининой, запекали целиком молочных поросят, начинённых кашей, готовили пироги с зайчатиной и перепелиными яйцами, жаркое из тетеревов и рябчиков, нашпигованных мелким шпиком, куропаток в тесте, говяжьи языки и телячьи ножки под острым соусом и много ещё чего такого, от чего русская душа отказаться не в силах. И обязательно во время обеда по правую руку от Петра Алексеевича стояла серебряная сулея с его любимой перцовой настойкой, которой он наполнял свою рюмку каждый раз после перемены блюд.

Ужинал Романов всегда в узком кругу, часто в дамском обществе. Ассамблеи и балы не устраивал, так как понимал: не то время, да и для казны накладно.

2

В это утро у входа в столовую, переговариваясь вполголоса, толпились лица из ближнего круга: думный дьяк Никита Зотов, да Малюта Скуратов, главный бухгалтер в своём рыцарском, но уже заметно поношенном одеянии, и главный архитектор в образе Матвея Фёдоровича Казакова.

– Guten Morgen, Kameraden! – по-немецки поздоровался Романов.

– Guten Morgen! – хором ответили приглашённые, и только Матвей Казаков, как приверженец течения русского реализма, поздоровался отдельно, на русский лад: – Доброго здоровьица, Пётр Алексеевич!

– Прошу к столу. Закусим, чем… – тут Пётр Алексеевич сделал секундную паузу. Дело в том, что представители «тонкого» мира, находясь на Земле, старались слова «Бог», «Господь» и «Дьявол» не употреблять, так как, в соответствии с заключёнными договорами, в качестве подрядчиков и субподрядчиков на территории «Тридевятого царства» работали как представители Небесных сфер, так и представители Пекла, поэтому приходилось быть политкорректным.

– Закусим, чем повара сегодня кормят! – выкрутился Пётр и первый сел за накрытый стол.

В это утро повара кормили Петра Алексеевича и его именитых гостей Гурьевской кашей, пирожками с изюмом, творогом с липовым мёдом, засахаренными фруктами и, конечно же, жареными немецкими колбасками. В качестве напитков были предложены сбитень (безалкогольный), хлебный квас, различных сортов чай и свежий, крепко заваренный кофе, к которому подавались только что испечённые рогалики.