Ричард Длинные Руки - майордом - Гай Юлий Орловский

Бригадир прошептал потерянно:

– Ваша милость… а не утащат нас в ад?

– Не позволю, – пообещал я.

– А вы…

Он не договорил, зажал ладонью рот. Я оглянулся по сторонам и сказал негромко:

– Только никому ни слова! У меня связи есть и на той стороне. Политики всегда одной ногой там… но – молчок!

На меня смотрели со страхом и уважением, уперлись покрепче, разворачивая атомоход. Вид у них был такой, что страшатся не каких-то неведомых тварей из ада, а что именно я их туда и уволоку. Я покрикивал, указывал, наконец атомоход вытолкали из Тоннеля на запасные пути.

Бобик по моей команде подбежал и прыгнул, стараясь поцеловать, двери распахнулись, все с великим облегчением вышли в Тоннель, который показался таким домашним и родным в сравнении с теми страхами, что успели увидеть.

– Ты прав, – сказал я бригадиру, – это страшное место. Даже не пытайтесь туда входить… Хоть оно и защищено ужасными ловушками и заклятиями, но я еще добавил туда и своих. Так что…

Он всплеснул руками.

– Ваша милость! Да ни за что…

– Мы себе не враги, – заверил второй.

– Сами не рискнем даже близко пройти, – сказал с нервным смешком третий, – и другим закажем!

Остальные дрожали и смотрели перепуганными овечьими глазами. Я отряхнул ладони и сказал бодро:

– Зато освободили дорогу для победного шествия войск! Среди вас есть умельцы по строительству церквей?

Бригадир сказал торопливо:

– Это мы лучше всего умеем! За церкви платят отменно, их же не тяп-ляп, надо украшать, хорошая работа видна…

– Будет много работы в королевстве на том конце Тоннеля, – пообещал я. – Можете сразу топать за войсками. Платить будем хорошо, так как не свои деньги, а из местных бюджетов.

Бригадир опасливо оглянулся на стену.

– А эта штука… оттуда не выберется?.. А то выйдет и пожрет всех! Или того хуже…

– А что хуже?

– В ад утащит! – объяснил он торжественно и поспешно перекрестился. – Души бессмертные погубим.

– Выберется, – пообещал я.

Он торопливо перекрестился.

– Господи, спаси и сохрани!

– Не сама, – объяснил я. – Когда-то мы и вытащим оттуда. И заставим таскать хотя бы по этой норе грузы. Все-таки двадцать миль тоже не осел накашлял…

Он снова оглянулся на удаляющуюся стену.

– Будет таскать телеги?

– Да, – сказал я, – только не эти. Все увидите, все впереди…

Зайчик подошел, раздвигая рабочих, и посмотрел на меня с укором. Я вставил ногу в стремя, все почтительно смотрели на огромного страшного коня. Бобик маячил далеко впереди и оглядывался в нашу сторону с великим нетерпением.

– Скоро пройдут войска, – сказал я снова. – Не путайтесь под ногами, а вместе с пешими можете топать и сами. Сен-Мари – богатая страна. И пограбить будет что, и заработать тоже.

Они ушли, все еще держа шапки в руках, я даже не пытался представлять, что думают обо мне и о случившемся. Зайчик несся по Тоннелю, через несколько минут бешеной скачки мы все трое ощутили запах бараньей похлебки. Блеснул огонь костра, осветивший огромный завал из камней.

Рабочие вскочили, бригадир бросился мне навстречу.

– Ваша светлость, – отрапортовал он бодро, но дрожащим голосом, с испугом поглядывая на громадного Адского Пса, – по вашему приказу ждем! Как только велите, стену разберем.

Один из рабочих добавил несмело:

– Не сумлевайтесь, ваша милость. У нас все готово.

– Хорошо, – одобрил я. – Уже скоро, ребята. Не завтра, так послезавтра.

Рабочий предложил:

– Ваша светлость, если изволите… мы для вас сейчас разберем!

Я поколебался, в самом деле хочется вымахнуть на ту сторону, там море, хоть и не близко, но махнул рукой и сказал сравнительно твердо:

– Нет уж, поеду вместе со всеми. Ждите!

Пес все понял, развернулся на заднице и помчался гигантскими скачками между блестящими и геометрически прямыми линиями рельсов. Я тронул повод, Зайчик с места пошел бешеным карьером, ветер заревел в ушах. Бобик оглянулся всего раз, догадался, что на этот раз остановок не будет, исчез из виду, и когда мы выметнулись из Тоннеля, он уже крутился возле котла с похлебкой, распугивая народ.

– Отдыхайте, отдыхайте, – говорил я обступившим воинам. – Скоро, уже скоро… Копите силы, они понадобятся.

Передав повод оруженосцам, я скрылся в шатре, сердце стучит, страх нахлынул вроде бы без причины, но вспомнил слова барона Альбрехта насчет графа Ришара. Если Ришар откажется, войска придется вести мне. А я, если честно, как бы ни хорохорился и улыбался красиво, но полководец никакой. И тогда выяснится, что я затеял такое грандиозное дело, надеясь на авось, на удачу, на счастье, что вообще-то стыдно для мужчины и совершенно недопустимо для деятеля.

Я сидел с пустой чашкой из-под кофе в ладонях, когда, отбросив полог, заглянул оруженосец.

– Сэр Ричард, – произнес он с почтительным поклоном, – тут к вам приехали…

Я поднялся, сердце стучит, сказал торопливо:

– Сейчас буду.

– Сказать, чтобы подождали?

– Нет, уже иду.

Горячий ветер бросил в лицо мелкую пыль, занесенную снизу, я задержался на выходе, мелькнула дикая трусливенькая мысль, что вернуться бы да зарыться мордой в подушки, но, вздохнув и взяв такое говно в руки, вскинул голову и вышел, прямо глядя перед собой.

Воины у костров вскакивали, я величественно наклонял голову в ответ на приветствия. В центре лагеря новая кучка рыцарей, за спиной их вожака развеваются боевые знамена с изображением льва, орла и чего-то вообще ужасного и многоголового с распахнутыми пастями.

Вожак спрыгнул с коня, оруженосец торопливо перехватил повод, а рыцарь, лязгая железом и без необходимости громко топая, пошел в мою сторону. Красивый, стройный, светлые волосы эффектно падают на плечи, блестящий шлем с пышным султаном покоится на сгибе левой руки. Лицо остается каменным, взгляд мрачным, а смотрит молодой лорд если не поверх голов, то все равно не замечает моих рыцарей.

Я поспешно пошел ему навстречу, заговорил на ходу:

– Сэр Кристофер, я смиренно прошу у вас прощения!

Он остановился, лицо все такое же неподвижное, только в глубине глаз что-то изменилось. Я продолжил виноватым голосом:

– Мне прощенья нет, я ведь гроссграф! Должен думать о благе, а я… как последний мальчишка отнял у вас леди Лоралею и оставил себе! Но я надеюсь на ваше великодушие, сэр Кристофер. Я склоняю перед вами голову и готов принять ваш справедливый гнев.