Герцог Арвендейл - Роман Злотников

— А чо, народ, чоб нам не выпить за барона Арвендейл а, а?

Народ одобрительно заорал. Трой, покраснев, поднялся из-за стола и в свою очередь поднял кружку. И этот жест так же был встречен одобрительным ревом. Гулко со звоном сошлись кружки, И пьянящая влага полилась внутрь бездонных глоток. Но грондигец на этом не успокоился.

— Эта… братва, — вновь обратился он к собравшимся, — а я гляжу, что-то наш молоденький барон чахлый сидит. Мне кажется, что ему чего-то не хватает.

— Точно!

— Верно подметил!

— Ну у тебя и глаз-алмаз!

— Так и долго мы будем это терпеть? — обиженно осведомился грондигец. Ответом ему был дружный рев почти сотни глоток:

— НЕТ!!!

— О, — грондигец воздел волосатый палец, — и я о том же. Потому как барон, он парень у нас в самом соку. И такому парню без женского внимания и ласки — никак нельзя. Зачахнет. — Он развернулся к Трою и, довольно оскалившись, продолжил: — А поскольку он сам все без бабы и без бабы, а в сотне знают, что у нас с им вкусы очень даже совпадают (тут сотня грохнула так, что грондигцу пришлось несколько минут подождать, пока народ успокоится)… ну так раз уж оно так обернулась, я и решил подыскать барону славную девку. Только чур — не отказываться. — И фондигец махнул кому-то рукой.

Трой густо побагровел и сделал попытку нырнуть под стол. Но в этот момент дверь таверны распахнулась, и в проеме двери нарисовался изящный, женский силуэт.

— Добрый вечер, господа, я слышала, что здесь весело проводят время?

Народ, узнав вошедшую, восторженно заорал, заулюлюкал, засвистел, а Трой, чья физиономия стала совсем уж бурой, начал подниматься из-за стола, обрадовано хлопая глазами. Но, к изумлению тех, кто заметил, с не менее ошарашенным видом из-за стола начал подниматься и граф Шоггир. Однако гном был начеку и, поймав поднимающегося графа за рингравы, дернул его назад и что-то зашептал ему в ухо…

Ликкету усадили между Троем и графом. Вернее, она сама заняла это место, кокетливо улыбнувшись графу и с деланной скромностью пробормотав:

— Не уступит ли благородный господин даме это место рядом с героем сегодняшнего торжества?

«Благородный господин» побагровел, поперхнулся, с натугой кивнул и едва вообще не задал стрекача из-за стола, но тут вновь вмешался гном, и граф остался сидеть по левую руку от дамы с таким видом, будто проглотил кол. Пока народ наполнял кружки по новой, дама наклонилась к «благородному господину» и тихо прошипела:

— Граф, я была не менее удивлена, увидев вас здесь. Но я отчего-то не столь демонстративно выказываю это удивление всем присутствующим.

Граф вздрогнул и попытался принять более раскованную позу (что, впрочем, удалось ему не слишком).

— И будьте чуть поживее…

— Да Ва…

— Здесь меня знают под именем Ликкета!

В этот момент Трой наконец справился со смущением и повернулся к той, которую так долго искал, поэтому Ликкета в свою очередь повернулась к нему, мило улыбнулась и, подняв руку с кубком вина, галантно произнесла:

— Ну, господин барон Арвендейл, я поздравляю вас с победой.

— Ура барону Арвендейлу!!! — тут же подхватил грондигец, и сотня поддержала его выклик дружным ревом, слегка заглушаемым только грохотом сдвинутых кружек…

В общем, вечеринка удалась на славу. Ближе к полуночи большая часть сотни относительно спокойно убралась в соседние (и не очень) таверны, гулять дальше, поскольку выпитый эль требовал не столько продолжения, сколько умножения веселья, а сотник сумел накрепко вбить в буйные головы своих наемников, до каких пределов он способен терпеть буйство подчиненных. Граф Шоггир, произнеся приветственный тост, также довольно быстро убрался, так что Трой, не столько пивший, сколько созерцающий предмет своего обожания, и Ликкета, также смогли, наконец, покинуть таверну. Десяток деликатно рассосался по каким-то своим срочным (каковыми надо было заняться именно сейчас, после полуночи) делам, заодно расшугав тех, кто слегка задержался на пути к другим тавернам и сейчас внезапно обнаружил, что ему непременно надо еще разок выпить с бароном Арвендейлом. Так что через пару минут после выхода из таверны Трой и Ликкета обнаружили, что идут по узким улочкам Эл-Северина вдвоем. Некоторое время они молчали, затем Ликкета спросила:

— И какие же теперь у вас планы, барон?

Трой, на лице которого все это время блуждала глупая улыбка, довольно хмыкнул, но затем вдруг насупился и выдавил:

— Так это… — и замолчал.

Ликкета, деликатно прождав пару минут, не выдержала и сказала с усмешкой:

— Ничего не скажешь, содержательный ответ. А я-то, наивная, надеялась…

Трой покраснел настолько густо, что это стало заметно даже в сумраке переулка. Ликкета остановилась и взяла его за руку:

— Трой, я не…

— Да нет, — голос молодого барона звучал глухо, — знаешь, я затеял все это именно для того, чтобы стать тебе ровней, чтобы я мог хотя бы рискнуть… но теперь… я не могу…

— Почему?

— Понимаешь, — Трой замялся, — тут… короче… выяснились некоторые обстоятельства…

Брови Ликкеты иронично взметнулись вверх.

— Вот как… я понимаю, новоиспеченному барону предложили выгодный брак с богатой наследницей? — Ликкета насмешливо сморщила носик. — Что же, вполне разумно. Господин барон должен непременно основать новый род, так что ему, естественно, будут нужны средства. А что может предложить девушка из благородной, но явно бедной семьи, у которой нет денег даже на паланкин, чтобы по ночам передвигаться по городу в относительной безопасности?

Трой открыл рот, собираясь что-то сказать, но затем лишь потерянно махнул рукой. Некоторое время, они молча стояли, переживая крушение собственных идеалов, затем Ликкета ядовито осведомилась:

— Могу я хотя бы узнать ее имя?

Трой, который уже почти смирился с тем, что лучше уж так, чем все объяснять, внезапно понял, что не сможет выдержать, если их расставание будет омрачено ложью. Поэтому он сглотнул и глухо произнес:

— Я должен узнать, что с моей землей.

Ликкета отшатнулась, как от удара. Она ожидала другого ответа, она приготовилась к нему, она даже уже прикинула, чье имя сейчас прозвучит. Но она совершенно точно никак не ожидала ТАКОГО. Ее глаза изумленно расширились, а затем, спустя почти минуту, она тихо прошептала:

— Ты думаешь, что ты говоришь?

Трой упрямо набычился.

— Ликкета, пойми, если я этого не сделаю, то я — никто. Это значит, что для меня титул — пустая формальность, громкий звук впереди имени. А раз так — разве я могу считать себя бароном? Я — пустышка, неизвестно что, с туго надутыми щеками. Я такие могу…

Ликкета некоторое время молча разглядывала его так, будто увидела впервые, а затем медленно заговорила: