Эдгар Аллан По и Лондонский Монстр - Карен Ли Стрит

– И вы думаете, что вдова Джона Аллана хочет причинить вам боль, послав вам шкатулку с поддельными письмами?

Дюпен стряхнул пепел с сигары и затянулся ею, пока она не вспыхнула багровым, точно глаз демона, завораживающий и злой. Я действительно был уверен в этом, но, сформулированная Дюпеном, эта мысль прозвучала крайне глупо.

– Прочтите письма, и вы увидите, что я имею в виду.

Дым сигар и ароматизированных свечей в канделябре начал угнетать меня. Накатила нестерпимая слабость.

– Благодарю вас за ужин, но я ужасно устал. Не продолжим ли мы завтра, например, в одиннадцать?

– Конечно, – ответил Дюпен, не сводя с меня глаз. – Оставьте письма у меня, я хотел бы прочесть их.

* * *

Оказавшись снова у себя, я постарался успокоиться, написав письмо Сисси, но не смог сказать ей ничего такого, что не взволновало бы ее. В окна начал стучать сильный дождь, и меня пробрал озноб. Чувствуя себя вконец расстроенным, я лег в постель, но сон ускользал от меня. В воздухе распространился холод, и с замиранием сердца я почувствовал чье-то присутствие в комнате. Нечто, явившееся ко мне, источало смертоносные мистические испарения, они становились все гуще и ярче, точно вспышка молнии, пойманная и застывшая в грозовых тучах. Потом в голубом тумане показался светящийся красный глаз – одинокий огненный глаз, гипнотизирующий и полностью подавляющий волю. Простыни опутали меня, словно щупальца какого-то сверхъестественного существа, и, пытаясь вдохнуть, я гадал, увижу ли когда-нибудь опять мою дорогую жену. Погружение в ничто оказалось бесконечным, но вдруг чары рассеялись сами собой, и глаза мои распахнулись…

Со смущением и облегчением я обнаружил, что уже утро.

Бери-стрит, 27, Лондон

8 мая 1788 г.

Генри!

Я ожидала, что накануне вечером мы встретимся в Вестминстерской школе красноречия, как договаривались, но надежды мои пропали втуне. Интересно, сумели ли вы обеспечить наше участие в летних гастролях, как обещали? Если наше финансовое положение не переменится к лучшему, то что же будет с нашей дочерью? Вы, безусловно, понимаете, что я не могу снова просить о помощи отца. Тот факт, что у него новая жена, отнюдь не помог в моих стараниях утихомирить его.

Тема дискуссии вчера вечером была такой: «Правдив ли известный афоризм, гласящий, что в семейных отношениях нет середины, но брак всегда есть высшее счастье или горчайшее горе». Помня о плачевном состоянии наших личных отношений, нахожу эту тему весьма кстати. Интересно было бы услышать вашу точку зрения на сей предмет. Мнения же собравшихся разделились. Многие утверждали, что нормальный брак и есть нечто среднее между счастьем и горем, что глупо искать в брачном союзе совершенного счастья, поскольку людям свойственно ошибаться: слишком часто ими руководит не рассудок, но чувства. И «горчайшего горя» в браке также терпеть нельзя, несмотря даже на то, что развод – это низость. Это последнее утверждение и породило больше всего споров. Некоторые из собравшихся объявили, что муж и жена не имеют права рвать узы брака, заключенного перед лицом Господа; неважно, сходятся ли они характерами и в радость ли им их союз.

Жаркий спор, последовавший за этим, напомнил мне апрельскую дискуссию в Каучмейкерз-холле. Обсуждали, как вы, возможно, помните, что более разрушительно для семейного счастья – ревность мужа или непостоянство жены. Тема была предложена женщиной, написавшей роман под названием «Прекрасная неверность», и собравшиеся сошлись на том, что непостоянство жены гораздо разрушительнее. Я тогда предложила расширить тему обсуждения, включив в нее также изменников-мужей и ревнивиц-жен. Но, как вы наверняка помните, миссис Мэри Смит, приятельница моей юности, выгодно вышедшая замуж за доктора Уильяма Смита, заявила, что именно ревность жен толкает на измены мужей, и потому вопрос не стоит обсуждения.

Миссис Смит присутствовала и на вчерашней дискуссии, и незначительность ее вклада в оную ясно показала, что ее интеллект с тех пор нисколько не развился. Она унизила меня перед своими безмозглыми спутницами и разиней-муженьком, во всеуслышанье отметив ваше отсутствие. Мало этого, затем она с фальшивым сочувствием сказала, что темы, подобные сегодняшней, способны обсуждать прилюдно только пары, чей брак прочен.

Мне до сих пор больно от этого унижения и от того, что вы нарушили свое обещание. Надеюсь видеть вас сегодня вечером в театре.

Ваша жена

Элизабет.

Бери-стрит, 27, Лондон

13 мая 1788 г.

Дорогая Элизабет!

Когда муж с женой вынуждены проводить столь много времени порознь, это и впрямь может сказываться на браке не самым лучшим образом. Я искренне сожалею о том, что не смог быть с вами в Школе красноречия, как уговорились, поскольку прекрасно знаю, как цените вы любую возможность показать свое превосходное образование. Но мое отсутствие дома в последние несколько дней было неизбежным: все это время я неотступно добивался для нас ангажемента на летний сезон, в чем, благодарение Господу, преуспел. Не могу пока что поделиться с вами всеми подробностями, но, вероятнее всего, ближайшие несколько месяцев, а может, и больше, мы с вами проведем в Маргитском королевском театре. Надеюсь, новость эта хоть немного смягчит ваше сердце. А мой дальнейший рассказ о том, какое бесчестье постигло миссис Смит вечером после той дискуссии в Школе красноречия, быть может, даже заставит вас улыбнуться.

Она направлялась на дружеское суаре к своей подруге, и, по ее словам, на Флит-стрит к ней привязался вульгарного вида человек в синем пальто и шляпе-треуголке – среднего роста, с узкой разбойничьей физиономией и неописуемо уродливыми ногами. Особенно странным ей показался голос – весьма высокий и дрожащий, – которым он отпускал возмутительные замечания на ее счет. Миссис Смит сделала вид, что не обращает на него внимания, и ускорила шаг. Но озорник проследовал за ней до самого дома на Джонсонс-корт, куда она направлялась. Там она отчаянно заколотила в дверь, а преследователь вскочил на крыльцо рядом с ней, полоснул ее ножом под левой грудью, а затем – по левому бедру. Проделав все это с отменным хладнокровием, негодяй злорадно наблюдал, как миссис Смит без чувств оседает наземь, и пустился прочь лишь после того, как дверь наконец-то открылась.

Друзья миссис Смит помогли ей пройти внутрь. Рана на ее бедре оказалась пустяковой, так что кровь удалось остановить при помощи бальзама. Корсет защитил грудь миссис Смит, но платье было безнадежно испорчено оружием негодяя – по ее словам, ланцетом или перочинным ножом. Испорченное платье особенно опечалило миссис Смит, так как, если верить ее словам, было очень дорогим «полонезом» из привозного хлопка, расписанного вручную. Она требовала немедленно догнать и арестовать мерзавца, изуродовавшего ее туалет и задницу (наверняка – именно в таком порядке), однако подруги упросили ее не поднимать шума ради ее же собственной репутации. Однако странно, что впоследствии они же обсуждали сие происшествие вполне открыто. Добрый доктор Смит встревожен состоянием хрупких нервов супруги и, будучи человеком осторожным, хочет собрать побольше информации, прежде чем обвинять в этом нападении кого-либо определенного. С большим интересом буду наблюдать за его расследованием.