Любовь. Красное и белое - Давид Беньковский

— Дед, завтра футбол показывать будут, — громко и решительно говорю я, чтобы прервать молчание и прежде всего чтобы тему сменить. — Надеюсь, ты с нами посмотришь. «Вронки» будут играть с «Мельцем».

— Футбол, говоришь… — Дед кивает. — А долго программа будет записываться у соседа твоего, как там его, Алекса, кажется? Успею ли я на футбол, который с превеликим удовольствием посмотрел бы?.. — Дед хмурит лоб. — Ну сколько это может занять? Он ничего конкретного мне не сказал, когда я его сегодня на лестнице у лифта встретил. — Дед нахмуривает брови. — Знаешь, сын мой, он мне не очень нравится. Вид у него какой-то… — Дед недовольно качает головой. — Волосы длинные, и эта странная борода, в которой словно воробьи гнездо свили. Да еще красно-зеленая! Выглядит этот Алекс как обезьяна. Что за поколение! Разве мужчина может так выглядеть? Но теперь, должно быть, такие обычаи на телевидении установились, и раз он меня пригласил, я ему ничего не сказал, но сразу видно: он в армии не служил. Армия бы сделала из него мужика. А то что это такое! Красно-зеленая борода! Мы бы этого чудака подвесили по другую сторону укрепления, чтобы неприятель испугался и отступил! Если бы он служил под моим началом, ой если бы служил, я бы не допустил, чтобы у меня такая обезьяна в строю стояла, не допустил бы! — Дед тяжело вздыхает, замолкает и качает головой. — Так футбол-то после программы будет?

— Да, Дед, в субботу. У нас тут такой обычай сложился с соседями — мы собираемся исключительно мужской компанией и смотрим футбольный матч. Не знаю, у кого завтра соберемся, но мы были бы польщены, если бы ты к нам присоединился. Пойду-ка я, Дед, к соседу и все узнаю.

* * *

Обуваясь в прихожей, наступаю на какую-то машину Малыша и еду на ней, как на самокате. Того и гляди грохнусь! Собираю все свои силы и хватаюсь за вешалку, а нога уже далеко уехала. Хорошо еще, что вешалка крепко к стене прикручена. Где этот парень?! Не убирает за собой, игрушки только везде разбрасывает! Что за беспорядок в нашей квартире?! Он там сидит с ней целыми днями, а по квартире игрушки разбросаны! А она все повторяет, что я не могу забрать его из детского сада! Зудит и зудит: «У тебя ни на что времени нет, да ты просто не хочешь с ним побыть, а раз так, то я его с собой брать буду. Не будет же он один дома сидеть». Вот что она говорит!

Не хочу с ним быть? Что за ерунда! Каждый мужчина хочет быть со своим ребенком, только не всегда у него это получается, ведь у мужчины есть более важные дела. Роль отца заключается не в том, чтобы проводить время с ребенком, а в том, чтобы быть опорой и поддержкой своей женщины, матери своего ребенка. А она по причине слабости, присущей ее полу, частенько теряет голову, заламывает руки, а иногда плачет, особенно когда месяц на нее плохо действует. Тогда-то мужчина и прибегает к своему разуму и самообладанию, не поддающемуся физиологическим сбоям, и в дом возвращается покой и порядок. Вот для чего отец нужен, а не для того, чтобы время свое бесценное на всякие пустяки растрачивать, он должен более важными делами заниматься. Но больше всего меня выводила из себя информация на билбордах о среднестатистическом отце, который проводит со своим ребенком три минуты в день.

Потому что я все время помню о своем ребенке, все время думаю о своем сыне. Вот, к примеру, когда мы в командировке с коллегами, юристами, ужинаем в неформальной обстановке, я достаю свой мобильный и показываю им, как мой Малыш бегает за мячом. Смотрю на экран с грустью и тоской и говорю всем, что это мой сын, смысл моей жизни. И коллеги достают мобильные телефоны, и все показывают снимки своего ребенка, приговаривая, что жить без детей не могут. А самое большое впечатление эти кадры производят на присутствующих женщин-юристок, и смотрят они на нас с таким удивлением и теплом во взгляде, что после ужина даже позволяют проводить их в гостиницу.

И после этого Майка заявляет, что я не хочу с ним быть! Это она не хочет, это она все так организует, что у меня нет времени, чтобы с ним побыть! А ведь я с ним гулял, когда он был поменьше, когда в детский сад еще не ходил. А теперь как я с ним могу быть, если из Конторы поздно ухожу? Ну как? Поэтому она его и забирает из сада! И целый день с ним сидит. И что из него вырастет, что вырастет?!

Я ведь даже в песочницу его водил! Когда он стал похож на человека, приобрел человеческий вид, то я сразу с ним пошел гулять. А как же! Так было!

— Иди, Павел, Викторку будет приятно со своим отцом погулять, — сказала Майка.

Когда его в коляске возили и в пеленки заворачивали, и он только плакал и, извините, под себя ходил, и вообще, если быть откровенным, на человека не был похож, я с ним не выходил. Потому что как такой серьезный мужчина, Юрист, будет выглядеть на улице с коляской? Как те, что собирают металлолом, бутылки и макулатуру? Но когда он приобрел человеческий облик, пересел в другую коляску, прогулочную, то почему бы и нет, вполне можно прогуляться с мальчиком, с сыном.

Но Майка должна была все приготовить для нашего выхода. Разумеется, должна была. Нужно иметь женский мозг, который способен запомнить все, что следует взять с собой, а потом еще все уложить. Игрушки, какие-то лопатки, ведерки и формочки. Шапочку на голову, платочек на шею, какие-то свитера и курточки, как будто мы Арктику собираемся покорять или взбираться на Килиманджаро, а не в песочницу у дома идем. И еще что-то для питья, ведь малыш пить должен, и хрустики какие-то, потому что ему есть надо, словно мы на два месяца уходим, а не на час. И Мамута не забыть взять — это свалявшийся плюшевый медведь, — потому что без Мамута Малыш воет и катается по земле.

А его одевание превращалось в настоящий цирк! Как он тогда себя вел! Делал что хотел, и Майка все ему позволяла, а я не мог на это смотреть. Бегала за этим засранцем по всему дому с носками, потому что ему поиграть захотелось, а потом с рубашкой. А еще он отказывался надевать ботинки, поскольку ему в них жарко было. Я на это смотреть не мог!

Наконец сумка была собрана и поставлена возле коляски, и мне приходилось все это брать и идти на прогулку. Еще Майка говорила, что положила туда специальные салфетки для рук, и, когда Малыш будет класть пальцы в рот или есть эти свои хрустики, я должен вытереть его пальцы от песка. Ну при мне-то он пальцы в рот не положит и хрустики есть не будет. На что это вообще похоже — класть пальцы в рот! Он что, обезьяна? Разве он не человек, не мой сын, который не знает, для чего служат руки и пальцы — уж точно не для того, чтобы их в рот класть! Я его от этого решил отучить. Но Майке ничего не сказал — снова услышал бы какую-нибудь бабскую чепуху, которая мир довела до того, что одни слабаки и маменькины сынки кругом! До песочницы или после — не будет Малыш при мне пальцы в рот класть!

Ну и пошли мы в скверик, расположенный по соседству с нашим жилым комплексом. Везу коляску перед собой, как истинная Мать-Полька. А вот и песочница, в которой Малышу хотелось поиграть. И я должен был сидеть у этой песочницы! Именно так! У настоящей песочницы! А в ней копались в песке маленькие карлики, целая толпа обоих полов. Куда ты, Майка, меня послала? Я за голову схватился. Что я здесь делать буду?! Песочница, из песочницы, в песочницу!