Воровской порядок - Михаил Серегин

Крытый обосновался в этом поселке. Он не зря сказал корешам, когда сидели за «отходной», что ему нужно заскочить в Питер и получить должок. Снял он стружку по полной программе. Кроме денег к нему отошел и тот самый «мерс», на котором он катался с племянницей. Рокер по его просьбе подыскал ему хибару.

Один веселогорский коммерсант, отгрохавший это чудо, неожиданно прогорел. Рокер с корешами перетер дело, и дачка отошла «смотрящему». Местные кореша Рокера были рады помочь ему в этом. Слух о том, что Крытый – человек достойный, уже прокатил по Веселогорску. Впрочем, пацаны не остались внакладе – Рублев честно расплатился с каждым.

Непривычный к роскоши, Григорий поначалу чувствовал себя неуютно, но куда денешься – новое положение обязывало. В самом Веселогорске Григорий снял себе квартиру для постоянного проживания, в шутку заявив, что на такой территории, как его новый дворец, он долго находиться не может – боится потеряться. Дача в самом деле была шикарная, способная вместить полноценный взвод.

Утром, сидя на веранде, Рублев наблюдал, как Сеня с Олегом Заметным режутся в карты. Один из его «пристяжных» уехал в город – собрать ребят «с понятиями». До его приезда оставалось еще навалом времени. Сеня конкретно обувал Заметного, и тот начинал злиться.

– Ну вот, а еще бухгалтер, – подначил его Валера, обыгрывая в очередной раз.

– Все! Хорош! – Замет бросил карты на стол, поднялся и, сделав круг вокруг стола, плюхнулся на место. Такое поведение не могло не вызвать смех, и Крытый с Сенькой весело загоготали.

– Не везет в карты, повезет в любви, – философски заметил Григорий. – Не парься, еще отыграешься!

– Да ему фарт с утра валит! – никак не мог смириться с опустошением своего кошелька Олег.

– Ничего, кореш, к вечеру и тебе подвалит! – попытался утешить приятеля Сенька.

Крытый не первый год знал обоих. С Олегом он тянул второй срок, с Сенькой – последний.

Валера Сенин по кличке Сеня работал по машинам – угонял на заказ. Последняя его отсидка была связана именно с этим. А когда-то он, еще молодой шофер, по неосторожности сбил человека. Тот, как говорится, отделался легким испугом, но оказался человеком вздорным. Он стал требовать, чтобы виновного наказали по всей строгости закона. Валера получил свой первый трояк. Потом пошло-поехало.

Заметный сел еще раньше. Он был главбухом на предприятии со скромным названием «Донстрой». Попал он туда после института и за пять лет из скромного клерка по имени Олежка вырос в главного бухгалтера Олега Викторовича. Во многом этому способствовала его женитьба на дочери зама главного – тощей рыжеволосой девице, вечно всем недовольной. Из-за нее по большей части он и погорел. Ей всегда было всего мало, она пилила мужа за то, что имущество в их доме нажито только стараниями ее и тестя Заметного. А сам Олег – никчемный лодырь! Заметный старался как мог, но результатом этих стараний явилось то, что однажды в его кабинет постучали двое представительных мужчин и предъявили корочки красного цвета. Работники ОБХСС объявили Олегу Викторовичу, что разговор у них будет долгий и серьезный. После этого серьезного разговора Олегу пришлось покинуть свой роскошный кабинет, поскольку он был препровожден в тюрьму.

Следствие длилось почти год и закончилось для Заметного конкретным сроком в семь лет. После отсидки он потерял не только бухгалтерскую работу, но и жену с ребенком. Она развелась с мужем, пока тот топтал зону под Саратовом.

Там он и познакомился с Григорием. Тот здорово помог ему на первых порах, поскольку первоходка Заметный сразу попал в клещи. Тамошняя гнилая блатата почему-то решила, что у Заметного остались деньги на воле, и попыталась сломать мужика, чтобы потом качать из него в собственный карман. Несколько раз Григорию пришлось впрягаться за него. Причем война шла не на жизнь, а на смерть. Потом он ни разу не пожалел об этом: такого преданного и верного друга приобрел он в лице бывшего бухгалтера…

Крытый не спеша отправился к холодильнику за пивом. Замет с Сеней остались на веранде.

– Скоро они приедут? – посмотрев на часы, вздохнул Валера.

– Что, не терпится определить, сколько лавэ можно скачать? Лавэ тоже в жизни не последнее дело, – скупо улыбаясь, отозвался Олег. – Да и почему «комки» должны каким-то «черным» беспредельщикам отстегивать, а не нам?

– В этом ты прав, – согласился с ним приятель, – только…

– Что «только»? – уловил перемену в его настроении кореш.

– У этого Джафара харь двадцать. И все, поди, со стволами!

– Ну и что?

– Зря Крытый с собой кодлу не взял, – вздохнув, высказал свое мнение Валера.

– А на хрен она мне? – отозвался Григорий, появляясь с бутылкой «Балтики» в руках. – Чем я лучше этого самого Джафара буду, если сразу начну с того, что буду мочить народ направо и налево? Но ты еще одно забыл: за ним менты стоят, поэтому он и гуляет со стволами, как хозяин. А если меня или, к примеру, тебя со стволом прицепят, что тогда будет? Вот то-то!

– Как бы того, не замочили бы… – покачав головой, осторожно высказал свои опасения Заметный.

– Еще один паникер! – отозвался насмешливо Крытый. – Кто сказал, что мы дадим себя, как овец, резать? Этот Джафар тоже не дурак, должен понимать, что фуфела смотреть за городом не поставят. Значит, за себя постоять может. Да и ссориться с братвой вряд ли он захочет! Двадцать стволов – это не армия. Если дело на дело пойдет, и у нас найдется, чем ему ответить!

– Да, за тебя любой из наших подпишется не задумываясь, – поразмышляв, ответил Сеня, – но все-таки стремновато как-то.

– Да что с вами с утра такое? – поразился Крытый упадническому настроению своих людей. – Пивка, что ли, глотните! Еще ни коня, ни воза, а вы уже скулите! Во-он, смотрите, Рокер катит. Сейчас он нам новости и объявит, – Рублев кивнул в сторону дороги, по которой приближался на мотоцикле посланный им в город человек.

Третьего «пристяжного» Крытого прозвали Рокер из-за его пристрастия к мотоциклам. Парень был из молодых, но уже успел «прогреметь». Свою любовь к стальному зверю он объяснял тем, что мотоцикл имеет большую маневренность и при определенных обстоятельствах на нем легче скрыться, чем на машине.

Глядя со второго этажа на приближающийся «Харлей», Григорий размышлял о своем новом положении. Впрочем, оно мало чем отличалось от его обычной жизни – Рублев жил «по совести» и никогда не изменял воровским традициям. А это значило, что с ментами и беспредельщиками он был всегда в состоянии войны. Он понимал, что миром с кавказцами разойтись вряд ли удастся. Джафар, по слухам, был еще тот тип – полный беспредельщик, понимающий в жизни только разговор с позиции силы. Это-то больше всего и волновало Крытого. Войны самой по себе Гриша не боялся – за свою блатную карьеру ему пришлось разное повидать. Не раз он участвовал в тюремных разборках, ставя на место какого-нибудь зарвавшегося «быка». Особенно последнее время, когда «святым ремеслом» стали заниматься все, кому не лень. И Джафара можно было бы обломать. Хуже другое: за ним менты стояли. Причем не какой-нибудь участковый Козявкин, а городское руководство. Вот тут-то и нужно было крепко покумекать, как и «черного» беспредельщика обломать, и ментам не подставиться! В этой ситуации у Григория вся надежда оставалась на то, что лидер кавказцев не полный дурак и ссориться с братвой не захочет – Питер близко. Из памяти, поди, не выветрилось еще, как его оттуда вместе с кодлой турнули! Перед тем как приехать непосредственно в Веселогорск, Григорий Рублев навестил своего кореша, проживающего в граде Петровом, и многое от него узнал. Он, как и сам Крытый, в блатном мире был далеко не последним человеком. Они тепло встретились, хозяин по случаю приезда такого гостя закатил шикарную гулянку. Целых два дня они не вылезали из ресторанов и саун, пока Рублев наконец не взмолился – и хорошему должен быть предел! Только тогда приятель согласился отпустить его, взяв с Крытого обещание, в случае чего, звонить именно ему, а не кому-либо другому. «Я попросил своих парней "пробить" по поводу этого самого Джафара. Поверь мне, добром вы с ним не разойдетесь», – на прощанье сказал он Крытому, пожимая руку. Сейчас, слушая рассуждения Сеньки и Замета, Крытый невольно соглашался в мыслях со своим питерским корешом.