Ирод - Дан Берг

появлением!

Антоний. Ты ловкий льстец, мой милый Ирод! Гость и хозяйке воскурял фимиам? Я прав, Клеопатра?

Клеопатра. Мне тоже льстил, но меньше и тоньше, чем тебе.

Антоний. Я знаю, Ирод, ты хочешь новых земель и жаждешь больших полномочий. Ты заслуживаешь и то и другое. Мы это вскорости обсудим, и ты вернешься в Иудею не с пустыми руками.

Ирод. Премного благодарен.

Клеопатра. Мир полнится слухами о твоих, Ирод, военных победах и о личной доблести царя Иудеи. Было бы прекрасно услышать сказ из первых уст, не так ли, Антоний?

Антоний. Безусловно! Я тоже много наслышан о славных деяниях нашего гостя.

Клеопатра. Ах, Антоний, будь добр, убери руку с моего плеча – мы не одни!

Ирод. Нежные чувства сильных мира сего, равно и боевые подвиги оных – на людских устах, как свет стоит. К чему стеснение? Я не чужой, я претендую быть своим.

Антоний. Ты друг и соратник наш. Мы с Клеопатрой приготовились внимать тебе.

Ирод. Я расскажу историю, о которой навряд ли вы слыхали. Открою, сколь жестоковыен и неистов мой народ.

Клеопатра. Знаем кое-что из прошлого. Однако говори же!

Ирод. В те дни, о которых речь, ты, Антоний, пребывал в Афинах. Я же с войском выступил против разбойников – исчадие темных пределов нашей веры. Они укрылись в неприступных горах, где высятся скалы, да чернеют бездонные пропасти. Я с несколькими смельчаками спустился по канату на огромный валун перед входом в пещеру. В ней нашел себе убежище один из разбойных главарей. При нем жена и семеро детей. Его положение было безнадежно. Я крикнул, что готов сохранить ему жизнь взамен добровольной сдачи в плен. Но тот человек, как многие его братья по оружию, предпочитал смерть неволе.

Антоний. Только непреклонность можно противопоставить фанатизму, но нет средства сломить его.

Ирод. Так и случилось. Я услыхал из глубины пещеры женский и детские голоса, молящие отца уступить и сдаться. Но безумный бородач решил иначе. Он приказал малышам выходить по одному. Твердой рукою он закалывал одного за другим. Последней вышла жена. Изувер хладнокровно задушил женщину и добавил ее тело к окровавленным трупам семерых убитых им детей.

Клеопатра. О, как можно созерцать столь ужасное зрелище!

Ирод. Слезы выступили на моих глазах. Я умолял разбойника пощадить хотя бы невинных крошек. Но тот остался непреклонен. Умертвив семейство, он швырнул бездыханные тела в пропасть. Злобно крикнул мне, мол, я – жалкий изменник веры, и бросился в бездну.

Антоний. Воевать со своими горше, чем с чужими.

Клеопатра. У тебя есть сердце, Ирод, не только ум и твердая рука!

Ирод. Антоний прав: нестерпимо горько побеждать своих. Но ошибался разбойник бородатый – я вере иудейской не изменял, и я хочу добра народу моему.

Антоний. Поясни, в чем суть веры твоей. Понять иудеев труднее, чем любое другое племя.

Ирод. Смогу ли? Я не законоучитель, я царь и воин. Лучше повторю за мудрецом Гирканом, слова его, что врезались мне в память: “Воззрения наши – воля Всевышнего. Иудеи заключили вечный союз с Господом. Мы назвали Его единственным в мире Богом, а Он в ответ избрал народ наш и вознесет нас над иными племенами”.

Клеопатра. Вижу, Ирод, ты не боишься быть откровенным передо мною и Антонием, а что до Гиркана то он горазд на истолкования. Осмелюсь добавить к словам мудреца плод моего женского ума – потому народ иудейский так ревностен в вере, что невероятно усладительна ему мысль о верховенстве, и не в силах человеческих отказаться от столь притягательной идеи.

Ирод. Подобное говорил мой тесть. Он дельный человек. К словам же Клеопатры я присовокупил бы, что сладкая мысль о верховенстве неизменно обращается против иудеев ядом всеобщей нелюбви.

Антоний. Тебе виднее, Ирод. Хвалю Клеопатру. Плоды бабьего ума всегда спелы, сочны и легко усваиваются.

Клеопатра. Не все твои шутки смешны, Антоний!

Ирод. Что до меня, то я принимаю суждения женщин не в шутку, а всерьез. Я с наслаждением поедаю зрелые плоды ума обеих своих жен!

Клеопатра. Вот достойного мужа образец! Я предлагаю тебе, Ирод, оставить Антония и перейти ко мне на службу. Египетскому воинству необходим умный и смелый полководец. Тебя ждут золото, честь и слава.

Ирод. О, Клеопатра, я польщен! Однако я слуга моего народа, и посему не оставлю Антония, союз с которым идет на пользу вместе Риму и Иудее!

Антоний. Молодчина, Ирод! Интересы дела – лучшая гарантия верности!

Клеопатра. Я разочарована отказом.

Антоний. Не унывай, Клеопатра! Только испытав разочарование, можно ощутить полноту удовлетворения. Я уделю тебе кое-какие земли Иудеи. А ты, Ирод, получишь много больше. Мы снова встретимся с тобою в Риме, и я сумею убедить сенаторов расширить твои владения и увеличить полномочия.

Глава 9

Правящий в Риме триумвират распался. Враждовавшие между собой Антоний и Октавиан вступили друг с другом в войну, победителем из которой вышел Октавиан. Вскоре он сделался единоличным правителем империи.

Антоний покончил с собой, Клеопатра последовала его примеру.

Ирод был преданным союзником Антония и помогал ему в войне против Октавиана. Поэтому после неудачи своего покровителя, царь Иудеи очутился в весьма опасном положении. Для сохранения благосклонности Рима ему требовалось завоевать доверие нового владыки, против которого он еще совсем недавно действовал на стороне его врага. Ирод достиг этой цели в полной мере и, притом, с немалым блеском.

Октавиан. Правитель Иудеи, ты приветствуешь меня гордо и с царским достоинством, но почему ты без короны?

Ирод. Я был возведен на престол и коронован тем, кто стал твоим врагом, и которого ты сокрушил. После сего я не могу считать себя царем!

Октавиан. Но ведь не ты, а Антоний воевал со мной!

Ирод. Я делал все зависящее от меня, чтобы быть Антонию полезным.

Октавиан. Чем мог быть полезен провинциальный царь властителю третьей части мира?

Ирод. Управляемая мною Иудея достаточно богата, и я снабжал хлебом и деньгами воюющего против тебя Антония.

Октавиан. Ирод, ты славен хитростью и государственным умом. Я скорее поверил бы в действенность той помощи, которую ты мог оказать неразумному Антонию практическими советами.

Ирод. Ты прав, Октавиан. Я служил Антонию кем-то вроде восточного визиря. Но, без памяти влюбленный