Тайна сабаев - Владимир Шмельков

В то же самое время далеко от этого места в сторону заката Арка охотники племени, что покинул Ллой, сделав уже два перехода сквозь лес в поисках апшелоков, устроили привал. Камъян собственноручно смастерил из толстой прямой ветки вертел и насадил на него тушу недавно убитого и освежёванного небольшого лабса. Следовавший с гунгами юбур по имени Чигир, бережно нёсший всё это время в панцире речной илы угли аяка и кормивший их хворостом, собрал под деревьями сухих веток и раздул оранжевые языки. Вскоре по лесу разнёсся ароматный запах жареного мяса. За два перехода гуабонги пока не встретили ни одного апшелока. Это тревожило Камъяна. Все в его роду знали, что высоколобые враги появляются со стороны восходящего Арка, а это значило, что их пастоя должна находиться именно в этом направлении. Но за два перехода не попался пока ни один из них. Охотники ушли уже далеко от своих угодий, даже очень далеко, как никогда раньше не заходили. Камъян принял решение после привала сменить направление в сторону руки с дубиной. Не могли же апшелоки жить у холма, за которым жилище самого Арка, – а до него остался всего один переход. Правильнее было бы идти в направлении яркого глаза Рибы, что светился на небе безоблачными ночами среди множества мелких глаз. Ведь именно оттуда дул в сезон хавоя холодный ветер с таким же именем, что и имя того, кто породил проклятых апшелоков. Где, как не под этой эйбой располагаться владениям Хавоя? Где, как не там должны обитать высоколобые? Размышления Камъяна прервал выкрик Оуна, извещавший о том, что туша лабса достаточно прожарилась, и самое время приступить к еде. Вождь кивнул в знак согласия и облизнул губы. Туша была снята с вертела и положена на траву. Охотники расселись вокруг неё. Их патруги врезались в истекающую жиром хрустящую плоть. Крепкие зубы начали рвать сочную, ещё кровоточащую местами пищу. Раздалось жадное урчание и чавканье. Глубоко посаженные глаза щурились от удовольствия. С тушей лабса было покончено быстро. Его не до конца обглоданные кости остались на траве поджидавшим в стороне рыжим лаям. Громко отрыгивающие сытые охотники поднялись с земли. Юбур Чигир собрал в панцирь илы тлеющие угли. Все были готовы к предстоящему переходу. Камъян указал дубиной, зажатой в руке, направление, он был немногословен:

– Риба! Апшелоки!

Гунги прекрасно поняли, что добычу, за которой все они отправились, нужно искать в стороне, где обитает Хавой. Легенда о покровителе апшелоков была известна каждому. Гуабонги продолжили своё продвижение сквозь лес. Они насытились, их было достаточно, чтобы постоять за себя, поэтому им не стоило таиться. Обитатели леса, напротив, чувствовали в них грозных врагов – запах двуногих был резким. Травоядные спешили уйти со своих протоптанных троп, хищники разбегались в стороны. Даже у-рыки, и те опасались перейти дорогу стае двуногих. Если путь охотников лежал через небольшие поляны, на которых паслись стада удонов, они его не меняли. Огромные удоны сами спешили посторониться. Раздутые животы гунгов говорили об их сытости, и только время от времени кто-нибудь из них срывал с кустов ягоды и запихивал себе в рот. Когда Арк спустился к горизонту, среди множества звериных следов начали встречаться следы апшелоков, как две капли воды, похожие на следы самих гуабонгов. Теперь вся группа стала двигаться настороженно. Однако до наступления сумерек не повстречался ни один высоколобый. Камъян выбрал место для ночлега. Это была небольшая поляна, окружённая плотной стеной леса. Чигир быстро развёл аяк, и вся группа с удовольствием растянулась на мягкой траве. Никто не опасался нападения хищников – гунги знали, что свет аяка, подаренный им самим Арком, отпугивает непрошеных гостей. Поэтому все они уснули безмятежным сном, кроме юбура, в обязанности которого входило поддержание жизни аяка. Только под самое утро Чигир задремал, и не почувствовал, как по его ноге пополз многоногий ёр. Укус был несильным, однако юбур его почувствовал. Он прихлопнул тяжёлой ладонью насекомое, открыл глаза и увидел того, кто его разбудил. Молодой гуабонг не на шутку встревожился, и было от чего – ёра знали, как маленького убийцу. Уже не одного сородича эта тварь отправила в уединение. Юбур знал, что в случае укуса следует отсосать кровь из ранки и приложить к ней речной ил.

Если нет ила, можно использовать свежую мочу. Перво– наперво необходимо было отсосать яд из раны, однако, как чигир не пытался, дотянуться до неё не мог. Его гортанный крик, означавший опасность, разбудил всех тунгов, и отпугнул бродящих поблизости зверей.

– Ёр! – выдавил из себя вспотевший юбур, и указательный палец его руки вдавился в кожу рядом с маленькой кровоточащей точкой, которую и видно-то не было под густыми волосами на ноге. Проснувшийся Оун сразу оценил опасность, исходящую от укуса многоногого ёра. Вскормившую его вару убила давно, давно такая же тварь. Раньше других он прильнул ртом к месту укуса на ноге юбура. Остальным гунгам пришлось только наблюдать за происходящим. Камъян со знанием дела провёл рукой на уровне своего живота, но жест его остался без ответа – где же можно было найти речной ил посреди леса?

Когда Оун оторвал губы от ноги Чигира и сплюнул, вождь помочился на рану. За ним то же самое сделали остальные гунги. Жизни юбура ничто теперь не должно было угрожать, если только Амэ ему поможет. Но надеяться особенно на помощь праматери не приходилось. Если б она была благосклонна к гуабонгам, разве б отправились они за три перехода от родной пастои на поиски апшелоков? однако все необходимые меры были приняты, и нужно продолжать путь. В своих угодьях Камъян обязательно бы поднял в таком случае оружие над головой и призывно бы выкрикнул, но здесь, на охотничьей территории апшелоков, этого делать не стоило, чтобы не привлечь к себе внимание врага. Вождь стукнул патругом о дубину и сделал движение головой в направлении жилища Хавоя. Юбур быстро собрал в панцирь илы угли, и охотники продолжили путь сквозь лес.

Когда двое сородичей поставили Улу на ноги, придерживая её, она увидела кровоточащую рану на голове Ллоя, лежавшего на земле без движений.

– Мара благосклонна к нам! – произнёс с торжеством в голосе Коч. – Она позволила спасти тебя! Гуабонг и мясо душителя теперь наша добыча! В роду будет той! Убитые гуабонги приносят удачу!

Ула не сводила глаз со своего спасителя, с ужасной раны на его голове, и ей было его жаль. Радость от встречи с сородичами омрачалась смертью Ллоя, и лицо молодой вары было печальным. Ей не хотелось участвовать ни в каком тое с ритуальным хождением всех членов рода, включая детей, вокруг аяка, на котором будет жариться на вертеле тело гуабонга. Ей неприятно было представлять, как Ллоя, спасшего ей жизнь, будут разрывать на куски и поедать её сородичи. Охотники, стоявшие рядом с варой, видели печаль на её лице, но эмоции соплеменницы их не интересовали. Самый сильный из них, Эйк, поднял с земли тело гуабонга и взвалил себе на плечо. Остальные двое отпустили Улу, и, лишившись поддержки, та осела. Охотники переглянулись и, не произнеся ни слова, приняли решение. Обессиленную соплеменницу взвалил на себя Коч, а Эбу досталось нести часть туши душителя бо и дубины двух других гуров. Пастоя рода сабаев, в котором жила Ула со своей многочисленной роднёй, размещалась в пещере у основания невысокого каменистого плато, едва возвышавшегося над макушками деревьев леса, что подступал к нему вплотную. Путь был знакомым и недолгим. А в пастои с тревогой дожидались возвращения Эйка, Коча и Эба сородичи. Вернувшиеся со сбора кореньев и ягод вары не досчитались одной, ею и была молодая Ула. Старший рода Холдон расспросил вар о том, что произошло с ними в лесу, однако никто из них не слышал ни рычания зверя, ни крика о помощи, ничего другого, что могло бы пролить свет на исчезновение Улы. Плохо было ещё и то, что пропавшая вара предназначалась по договору одному из охотников рода кыпчанов, что владел соседними охотничьими угодьями, с которым издавна поддерживались добрососедские отношения. Роды обменивались добычей, а также орудиями охоты и труда. Более того, оба они поставляли друг другу жён и мужей для своих соплеменников. Ещё прародительница Мара завещала апшелокам для продолжения рода брать супругов у соседей и жить семьями. Половая связь между своими была аху. Покровителем рода кыпчанов являлся маленький шустрый зверёк с пушистым хвостом, живущий в дуплах деревьев. Эти апшелоки считали, что Кыпча – дочь Ярка. Хотя у них был другой покровитель, от которого все они произошли согласно своим преданиям, это им не мешало относиться терпимо, даже по-дружески к роду сабаев. Многие гуры были там рождены, но поклонялись теперь другой праматери. Так было заведено издревле. Поэтому Холдон тревожился вдвойне. Ему не хотелось портить взаимоотношения с кыпчанами, которые ждут, когда холодный диск Суна, что был ночным отражением самого Ярка, на чёрном небе станет полным. Только от первого слияния в его лучах молодых апшелоков двух соседних родов появляются на свет будущие охотники. А по ночам Сун уже почти полный. Холдону также хотелось принять в свой род молодого, но уже опытного охотника-кыпчана. По обычаю он должен поселиться в роду своей элои – именно так называли апшелоки вару, связанную семейными узами. Сам же гур с этого времени становился для неё бакаром. Холдон справедливо считал, что хороший охотник ценнее вары. Поэтому он несказанно обрадовался, когда вслед за сабаем, весело размахивавшим хвостом, в пастою вошли трое гуров, отправленных им на поиски пропавшей соплеменницы. Они не только нашли её, но ещё и вернулись с добычей – с телом убитого ими гуабонга. В придачу к этому с плеча Эба свисал длинный и толстый кусок душителя бо. Вот будет той на славу, когда Сун станет полным! А ждать осталось недолго.