Ночь светла - Петер Штамм

Джиллиан встретилась с Хубертом прямо перед записью в студии. Пока готовились, он только и поносил телевидение, якобы губительное для его картин, а сам при этом бесстыдно ее разглядывал. Уже стоя в свете прожекторов, спросил, не хочет ли она после записи выпить с ним бокал вина, но она отказалась.

«Не пугайтесь, – иронически усмехнулся он. – Я не собираюсь писать ваш портрет». Почему-то эти слова прозвучали обидно.

Когда кончили записывать всю передачу, оказалось, что Хуберт уже ушел, и Джиллиан испытала некоторое разочарование, хотя на него и злилась. Смывая грим, Таня показала набросок к ее портрету, мимоходом сделанный Хубертом. Ничего особенного, но Джиллиан разозлилась еще больше.

Маттиаса дома не было, она на скорую руку сделала себе бутерброд и засела в кабинете. Нашла персональный сайт Хуберта Амрейна, открыла. В разделе News одна-единственная новость о групповой выставке двухгодичной давности. В разделе Who I am под фотографией Хуберта размером с почтовую марку его краткая биография. Получив профессию шрифтовика, параллельно с работой учился в Высшей художественной школе. Далее – список незначительных грантов, которые он получал, и групповых выставок, в которых он участвовал. Джиллиан кликнула раздел Gallery. Пять картин, на всех изображены пустые, без людей, помещения: кабинет, гостиная, спальня, кухня, ванная комната. На картинах ночь, пространство лишь кое-где освещается. Почти ничего не разглядеть, однако складывалось впечатление, будто кто-то есть в этих комнатах, кто-то прячется в потайном уголке или за спиной у наблюдателя. Ниже сообщалось, что картины выполнены цветными карандашами на бумаге, размер – 15×21 см. В разделе Contact me она обнаружила адрес электронной почты.

Что бы такое спросить у Хуберта? Почему он не хочет написать ее портрет? Она долго вглядывалась в пустой компьютерный экран, потом все-таки выбрала отправителя: Фрекен Жюли. Адрес, который она завела для того, чтобы анонимно посылать мейлы. Всякий раз при использовании этого адреса ей казалось, будто она и в самом деле другой человек, будто она снова играет роль безрассудной, но решительной героини Стриндберга. Вспомнила завершающий показ в театральном училище и даже кое-что из текста: «И если уж я буду танцевать, так только с тем, кто в танце поведет!» Аплодисменты долго не смолкали. После ей казалось, что она с кем угодно может помериться силами и любая роль ей по плечу. Теперь на фотографиях она видела только тощую девчонку с дурацким выражением лица и вытаращенными глазами.

Недолго думая она написала Хуберту, как восхищается его работами и как ей жаль, что у него на персональном сайте нет новых картин. И, чуть помедлив, добавила: «К тому же я имела случай убедиться, что внешне вы очень привлекательны». Подписалась именем Жюли и нажала «отправить».

Она уже ложилась спать, а Маттиас все еще не вернулся. В пять утра проснулась, Маттиас лежит рядом. Тут же вспомнила Хуберта и представила себе, как они бы встретились у него в мастерской. Она постучала бы в дверь, он бы открыл, впустил ее. Вот она, не снимая плаща, идет по залу, осматривается. Мастерская выглядит точно, как в старом голливудском фильме: высокие окна, печка-буржуйка, большой мольберт. Хуберт разглядывает ее с тем же дерзким любопытством, что она подметила перед интервью, и показывает на старый кожаный диван. Прикинувшись, будто не заметила этого жеста, Джиллиан подходит к большому окну, откуда открывается вид на городские крыши и Эйфелеву башню вдали. Небо скрыто темными дождевыми облаками, но на горизонте облачный покров разорвался и выглянуло солнце, и вот уже серый металл городских крыш сверкает в его лучах. Джиллиан слышит, что Хуберт тихонько подошел к ней сзади. Наконец она обернулась, скинула плащ, а под ним маленькое черное платьице. Хуберт улыбнулся, принял плащ и бросил на кресло. Взял с низенького столика блокнот, угольный карандаш и стал ее рисовать. Джиллиан закрыла глаза. Слышала только, как уголь шуршит по бумаге.

Маттиас перевернулся на бок. Джиллиан тихонько встала, вышла на балкон. Несмотря на прохладу, она не зябла. Светало, птичий галдеж звучал громко, как будто в закрытом пространстве. Издалека тоже доносились шумы – редкого в этот час движения на автостраде, да еще поездов, которые сортируют на железной дороге.

* * *

Спустя немного времени Хуберт и Джиллиан стали переписываться каждый день. Маттиас не уставал интересоваться, отчего она по десять раз на дню заходит в почту. Она только плечами пожимала. Джиллиан – под псевдонимом – отважилась спросить Хуберта, зачем его моделям обнажаться догола, если, как он утверждает, тело само по себе его не интересует. Он ответил почти теми же словами, что в интервью, оттого она ему не поверила. Написал про встречу как часть процесса, про единственно верную минуту – разве такое запланируешь? Настойчиво просил ее прислать фотографию, но она ответила, что фотографий у нее нет.

«Мы встречались когда-нибудь?»

Джиллиан прочитала этот мейл лишь на следующее утро. Она улетала на несколько дней в Гамбург снимать репортаж о старике-писателе, выпустившем нечто вроде автобиографии. Рейс только в полдень, так что она еще лежала в постели, когда Маттиас собрался на работу. Поцеловал ее на прощание.

Ночью она плохо спала, с утра настроение было какое-то подавленное, хотя и без всяких причин. Даже не глотнув утреннего кофе, Джиллиан села за компьютер. Написала Хуберту, что у нее нет никакого желания поработать для него моделью. Только представит себе, как он заявится с фотоаппаратом к ней в квартиру, и уже противно. Не из-за собственной наготы, а из-за вторжения в ее дом, да как он будет тут все оглядывать, да какое впечатление составит о ее жизни. Не в обиду ему будь сказано.

Выпила кофе, выкурила сигарету. Стоя под душем, воображала, как Хуберт станет писать ее портрет. Она осматривается в мастерской. Он указывает на старый кожаный диван. Не скинув плаща, она садится. Он берет стул, усаживается напротив и принимается за работу. Через некоторое время он, отложив блокнот, явно хочет сказать ей что-то важное, но колеблется. Наконец, понизив голос так, что она едва разбирает слова, предлагает ей пойти за ширму и раздеться. Когда Джиллиан нагишом выходит из-за ширмы, Хуберт как раз вставляет пленку в большой фотоаппарат. Не поднимая глаз, он просит ее прилечь с книгой на диван. Смотрит в видоискатель, так что глаз его опять не видно, но все равно она ощущает его беззастенчивый и холодный взгляд.

Джиллиан складывала дорожную сумку. Времени еще хоть отбавляй, можно проверить почту. От Хуберта уже пришел ответ. Дескать, если ей неприятно фотографироваться в собственной квартире, то можно встретиться в его мастерской. «Ты себя выдал, – подумала она, – ты меняешь правила посреди игры».

Мейлы летели в ту и другую сторону с минутным интервалом.

«Вы одна?»

«Вам бы только того и хотелось».

«Значит, одна».

«Все-таки вы стараетесь меня использовать!»

«Почему же?»

«Стараетесь меня себе представить, вообразить».

«Вы не показываетесь, вот я и вынужден стараться».