Воевода ертаула. Полк конной разведки - Юрий Корчевский

Я почувствовал, как тепло и благость разливаются с живота по всему телу. Глаза начали закрываться сами собой.

– Андрей, веди в приказ, дьяк Выродов комнату с постелью обещал. Спать хочу – сил нет.

– Пошли, пошли, боярин. Как же – в седле целый день, а потом не евши. Эдак любой устанет.

Стражник у дверей Разбойного приказа, узнав Андрея, отступил в сторону. Несмотря на поздний час, по коридору сновали служивые.

Андрей провел меня на второй этаж, открыл ключом дверь и сделал приглашающий жест.

Я зашел, уселся на постель. Андрей зажег свечу, поставил на стол.

– Тулуп давай, боярин. Э, да ты уже совсем квелый. Давай-ка я с тебя сапоги стяну, да ложись.

Уснул я мгновенно, как в яму провалился. И спал, как мне показалось, недолго.

Проснулся внезапно, от ощущения, что в комнате кто-то есть. Осторожно открыл глаза. За столом сидел Андрей, крутил в руках пистолет. Я цапнул себя за пояс – нет оружия. Потом только дошло, что в комнате светло, а свеча не горит. Стало быть – уже утро, рассвело.

– Андрей, ты чего – не уходил?

– Почему же, уходил, поспал в соседней комнате. Захожу утром, а ты свернулся, да пистолет за поясом в ребра упирается. Ты уж прости, вытащил его от греха подальше.

Андрей вернул мне пистолет.

– Андрей, мне бы умыться да поесть. Неизвестно, когда кушать в следующий раз придется. А потом проглядим списки – кто во дворец ходил в день убийства?

Я поднялся, надел сапоги. Тело после нескольких дней скачки еще ныло, особенно ноги и пятая точка. Вспомнив, что сегодня снова предстоит ехать верхами, я чуть зубами не заскрежетал.

Пока я умывался, Андрей принес миску с горячей гречневой кашей и кувшин с квасом, положил на стол краюху хлеба. Я жадно съел, поблагодарив Андрея. Тот вынес пустую посуду и вернулся с бумагами в руках.

– Тебе всех счесть?

– Дай я сам просмотрю.

Я начал читать бумаги. Допрос стрельца Коркина – так… и далее десять фамилий – боярин Барбашин, бояре Денисьев, Трубецкой, Румянцев и еще, и еще… Взял второй лист. Стрелец другой, фамилии почти те же самые. Все не запомнить.

Я взял чистый лист бумаги, Андрей услужливо подвинул чернильницу с пером.

– Давай сведем всех в одну бумагу. Бери по порядку листы, читай фамилии.

Андрей стал зачитывать список, а я записывал. Во втором и последующих листах фамилии часто повторялись, но их я уже не писал, только черточки ставил напротив фамилий.

Когда закончили с писаниной, в итоге получилось четырнадцать человек.

– Андрей, это все?

– Все.

– А обслуга где? Кто-то же на кухне кашеварит, во дворце убирает, белье стирает, на стол подает. А рынды где? А служивые из Дворцового приказа? Надо было бы писать всех.

– Так это же список какой выйдет! – изумился мой помощник.

– Понятно, неохота, но надо. Учти на будущее.

Я свернул бумажку с написанными мною фамилиями, сунул за пазуху.

– Лошади готовы?

– Под седлом уже.

Мы прошли по коридору на задний двор, поднялись в седла, тронулись. По Москве ехали шагом, а миновав посады, пришпорили коней.

Часа через три на пригорке показалось сельцо.

– Голутвино, имение боярское.

– Ты вот что, Андрей. Я сам поговорю с боярыней. Ты смотри, слушай, но не встревай.

– Понял – слушать и молчать.

Мы доехали до усадьбы.

Хмурый слуга пускать не хотел, но после того как Андрей рявкнул: «Разбойный приказ, по велению государя!» – открыл ворота.

Мы спешились, завели коней во двор в поводу. Въехать верхом мог только сам хозяин или государь. Иначе такой поступок сочли бы проявлением неуважения к хозяину, и нарушителя обычая могли побить палками.

Слуга принял поводья, мы взошли на ступени высокого крыльца, отворили дверь.

С трудом удалось уговорить служанку позвать боярыню.

Через некоторое время хозяйка дома спустилась по лестнице. Одета в черное, глаза – опухшие от слез.

Я извинился за визит, объяснив, что мы приехали ненадолго.

Боярыня пригласила нас в горницу. Села сама, указала на лавку нам. Усевшись, я откашлялся.

– Мы из Разбойного приказа, по велению государя проводим сыск. Убийцу мужа твоего – царствие ему небесное, ищем, боярыня.

– А если и найдете, мужа уже не вернуть.

– Зло должно быть наказано, тогда душа боярская покой обретет.

– Что вас интересует?

– Расскажи, боярыня, кто в знакомцах ходил у хозяина?

Боярыня назвала несколько фамилий.

– А враги были у боярина?

– Явных – ну чтобы убить могли, не было, но завидовали боярину многие. Не всем удается ближним боярином стать. Это же какая честь – быть вблизи государя, помогать по мере сил.

– Назови завистников.

– Вдруг ошибусь, а вы их на дыбу?

– Да что же мы, на кровопивцев похожи? И не позволит никто по одному лишь слову на дыбу.

Боярыня колебалась, потом все-таки решилась.

– Бороздин Михаил, Белевский Алексей, Морозов Дмитрий, Соковнин Петр, Румянцев Василий.

– Подожди, боярыня. Это какой же Соковнин? Левша который?

– Да нет же. Левша – Морозов. Он даже пишет левой рукой. Поговаривают – то дьявольская отметина.

– Ну, это лишнее наговаривают. А полюбовницы у боярина не было?

Боярыня покраснела.

– Нет, не слыхала. Да и хозяин мой в летах был, не до девок ему. Сыновья подрастают, все заботы о них были.

Я краем глаза глянул на Андрея. Он поерзывал на лавке, снедаемый с трудом сдерживаемым нетерпением.

Я поднялся.

– Прости, боярыня, что в сей час скорбный потревожили тебя. Прощай.

Мы с Андреем откланялись, надели в сенях тулупы и вышли во двор. Слуга снял с лошадей заботливо наброшенные попоны. Мы взяли поводья, вывели лошадей со двора и поднялись в седла. Тронули лошадей.

– Боярин, брать его надо, брать немедля и – в подвал, в пыточную, – разом выдохнул мой молодой коллега по сыску.

– Ты о ком?

– Да о Морозове этом. Сам же слышал, что левша он.

Глаза Андрея азартно горели. Видимо, он почувствовал, что напал на след убийцы, и его распирала жажда немедленных, стремительных действий, предвкушение быстрого, громкого успеха. Да и у кого в такие годы не закружится голова? Лишь горький опыт неудач и трагических ошибок может отрезвить лихую голову, но этого опыта моему молодому помощнику еще долго надо набираться.