Леди полуночи - Тесса Дэр

Воздух вокруг них словно сгустился. На мгновение ослабив объятия, чтобы дать ей глотнуть воздуха, Торн поцеловал ее снова. В этот раз ее инстинкты повели себя по-другому: Кейт потянулась к нему.

Когда его твердые, но удивительно нежные губы коснулись ее, она вдруг ослабела. Он притянул ее к себе, обняв за талию. Кейт даже не попыталась оказать сопротивление. Голос разума стал почти неслышен, ресницы затрепетали, словно признавая ее полное поражение. Не прерывая поцелуя, она тихо застонала. Стыд! Все равно что признаться в том, что изнывает от желания.

Какие теплые у него губы! При всей его холодности и твердокаменной внешности губы у него оказались мягкими, а на вкус напоминали свежевыпеченный хлеб с легкой горчинкой, какая остается после эля. Перед ее глазами даже возникла картина – вот он сидит в полусумраке таверны и пьет эль. В одиночестве. И так остро она вдруг почувствовала это его одиночество, что захотелось обнять его, прижаться к груди.

Губы ее слегка приоткрылись, и Торн чуть втянул сначала верхнюю, а потом – нижнюю, словно тоже наслаждаясь их вкусом.

Он принялся целовать уголки рта, подбородок, бьющуюся жилку на шее. Каждое прикосновение его губ было хоть и нежным, но сильным: ей казалось, что его поцелуи оставляют на коже огненные следы. Он словно ставил на ней свои знаки.

На припухших от страсти губах… «Хочу тебя!»

На нежно изогнутой шее… «Изнемогаю!»

На высоких скулах… «Люблю!»

И, наконец, на винно-красном родимом пятне… «Сокровище мое!»

Последний поцелуй длился несколько мгновений. Он тяжело дышал. Ее волосы слегка шевелились от его дыхания. Вот так прижимаясь к нему, Кейт чувствовала, как его тело излучает силу, которой невозможно сопротивляться. Его тело содрогалось от желания – такого мощного, что до него, казалось, можно было дотронуться рукой.

И тут Торн отстранился.

Она вцепилась в его китель, голова шла кругом.

– Я…

– Не беспокойтесь. Этого больше не повторится.

– Не повторится?

– Да.

– Тогда почему это произошло вообще?

Он осторожно взял ее за подбородок и посмотрел в глаза.

– Не смейте думать – никогда! – что ни один мужчина не захочет вас. Вот и все.

И это все?…

Она смотрела на этого огрубевшего, но такого красивого мужчину, который своими поцелуями в закатных лучах солнца на пурпурном от вереска лугу заставил ее почувствовать себя самой красивой и желанной, заставил трепетать от страсти только для того, чтобы сказать… «вот и все»?

Он шевельнулся, намереваясь высвободиться из ее рук.

– Подождите! – еще крепче прижав к себе, задержала его Кейт. – А что, если мне захочется чего-то большего?

Чего-то большего?

Торн напрягся. От этих слов земля содрогнулась у него под ногами. Он мог бы поклясться, что склон горы покачнулся и осыпался.

Большего? Что она имела в виду? Наверняка что-то другое, а не то, что представлялось ему. Торн вдруг увидел, как они с ней катаются в любовной игре посреди верескового луга, ее муслиновые юбки сбились на сторону. Именно поэтому он предпочитал опытных женщин, которые понимали смысл этих слов так же, как и он, и не стеснялись сказать, где, когда и как часто им хотелось бы этим заняться.

Но мисс Тейлор – леди, и не важно, что она это отрицает, к тому же невинна, молода и полна глупых мечтаний. Торн с досадой прикинул, что в ее понимании может означать «чего-то большего». Сладких речей? Внимания? В бутылке уксуса больше сладости, чем в его словах, а относиться с особым вниманием он мог только к опасности.

Прекрасный пример – этот его безумный поцелуй.

Он идиот! Настоящий идиот! Лучше всего в этом смысле выражалась его мать: «Ты, мой мальчик, настолько же туп, насколько безобразен. И ничто тебя не исправит».

– Вы не можете просто так взять и уйти, – возмутилась Кейт. – Только не после такого поцелуя. Нам надо поговорить.

Какая прелесть! Поговорить! Это куда хуже, чем произносить сладкие речи или оказывать знаки внимания.

Почему женщины не готовы довольствоваться языком действий? Если бы у него возникла необходимость поговорить, он бы поговорил.

– Нам нечего обсуждать, – заявил Торн.

– О, а я другого мнения.

Размышляя, он пристально смотрел на нее. Почти десять лет, проведенные на войне в рядах британской пехоты, научили его, что в подобной ситуации лучше отступить.

Он отвернулся и свистнул: щенок тут же оказался у его ног, – что очень порадовало Торна. Если поначалу он сомневался, стоит ли оставлять его у заводчика так надолго, то теперь понял, что дополнительные несколько недель обучения пошли псу только на пользу.

Торн отправился к тому месту рядом с деревянной калиткой, что служила переходом через каменную, высотой по пояс ограду, разделявшую земельные участки, где оставил пастись лошадь.

Мисс Тейлор шла за ним следом.

– Капрал Торн…

– Нужно возвращаться в Спиндл-Коув, иначе вечером вы пропустите занятия с сестрами Янгфилд.

– Вам известно расписание моих уроков? – удивилась Кейт.

Торн тихо выругался.

– Не всех. Только тех, которые раздражают.

– Вот оно что. Которые раздражают!

Достав из кармана завалявшийся кусок кролика, он кинул его щенку, а сам стал проверять подковы у лошади.

В это время Кейт подпрыгнула и уселась на верх каменной ограды.

– Значит, мои уроки музыки и ваше желание выпить совпадают случайно. В одно и то же время, в одни и те же дни. Выучили мое расписание наизусть?

– Ох, ради бога! Ну с какой стати! – Он покачал головой. – Не выдумывайте никаких душераздирающих историй о том, что я по вас сохну. Вы довольно соблазнительная женщина, а я – мужчина, и у меня есть глаза. Я вас заметил. Только и всего.

Подхватив юбки одной рукой, Кейт перекинула ноги на его сторону ограды.

– И за все это время не сказали ни слова.

Сейчас, когда он стоял, а она сидела на стене, они были почти одинакового роста. Кейт заправила за ухо вьющуюся прядь каким-то немыслимо грациозным движением, чем едва не довела его до крайнего отчаяния, как умеют это делать женщины.

– Я не очень разговорчив. Если же попытаюсь описать словами то, чего мне хочется, вы устыдитесь, а ваша накидка из розовой превратится в бордовую.

Вот так! Это должно было бы ее отпугнуть.

Кейт слегка покраснела, но не отступила.

– Вы знаете, что я думаю по этому поводу? Мне кажется, что, может быть – всего лишь может быть! – вся эта мрачность и нелюдимость говорит только о вашей мужской застенчивости. Это такой способ избавиться от внимания. Мне даже стыдно говорить об этом, потому что этот способ действительно результативен, однако…