Дурная слава - Фридрих Незнанский

— Вам в метро? — глупо спросил мужчина.

Станция метрополитена находилась в ста метрах.

И Наташа шла к ней проторенной в снегу дорожкой.

— Ну да. — Она обернулась к нему и улыбнулась.

Мужчина оказался вполне приятной наружности.

Лет пятидесяти. С усами.

— И мне тоже. А вы видели в автобусе листок, на который кондукторша ссылалась?

— Нет, не разглядела.

— А я заглянул. И прочитал. Там перечень тех, кто может теперь пользоваться транспортом бесплатно. Герои войны, полные кавалеры орденов, которых раз-два и обчелся. Это ладно. Но последняя строчка меня просто потрясла. Правом бесплатного проезда могут пользоваться инвалиды без двух конечностей.

— Это как? — изумилась Наташа.

— Так. Инвалид без руки и ноги, или без двух ног, или без обеих рук… Если сумеет попасть в автобус, то может ехать бесплатно.

— Какие мерзавцы! — воскликнула Наташа. — Как же можно так ненавидеть собственный народ?!

— Получается — можно. Я бы тем сволочам, что такой закон сочинили, сам оборвал две конечности — на их выбор — и запустил бы в трамвай. Пусть бесплатно ездят.

Наташа взглянула на спутника. А что… Этот, пожалуй, может.

В вестибюле метро у окошка кассы толпилась длинная очередь. Наташа сунула руку в карман куртки. Черт! Накануне была в пальто и оставила карточку в кармане! Теперь стой в очереди до посинения. Нет, ее точно уволят…

— Я могу вам помочь? — Мужчина протянул жетон.

— Ой, спасибо большое! А то я совсем на работу опаздываю! Я вам отдам!

— Обязательно! — строго произнес усач. — Вот моя визитка. Жду звонка!

— Ага! Я позвоню. А сейчас побегу, ладно? Очень опаздываю!

Наташа не глядя сунула визитку в карман, проскочила турникет, побежала вниз по эскалатору, краем глаза успев заметить, что усатый гражданин повернулся и направился к выходу. Вот те на! Значит, метро ему не нужно? Неужели я ему понравилась?

Вопрос этот не был праздным. Последние дни Наталия Сергеевна выглядела загнанной лошадью. Качаясь в вагоне электрички, она думала о резкой перемене в своей судьбе, а именно о мучительно грудном решении оставить науку. Но зарплата действительно была несовместима с жизнью. Собственно, в НИИ остались работать лишь те, кого кормили мужья или взрослые дети. Остальные ушли в поликлиники, диагностические центры. И ее уговаривали: «Натка, ну чего ты корпишь над своей докторской? Кому она нужна теперь? Сбегала в поликлинику, в лабораторию, посмотрела скоренько мазки, написала чего-нибудь в заключении. Вот тебе и зарплата в два раза выше твоей. А можно и в двух-трех местах пристроиться».

Но, во-первых, Наташа не умела «скоренько» посмотреть и «чего-нибудь» написать. Все же школа, которую она прошла, серьезная научная школа, приучила к тщательности, ответственности. К тому, что ты головой отвечаешь за те результаты, под которыми подписываешься. И второе, вытекающее из первого, — ее многострадальная докторская. Потому и затянулось оформление диссертации: все-то ей качалось, что материала еще недостаточно, что нужно бы повторить вот этот эксперимент или добавить еще пару исследований. Но и любой эксперимент требовал денег. Нельзя сварить суп без кастрюли и продуктов. И кто-то должен помогать, условно говоря, чистить овощи. А все лаборанты давно уволились. Им-то зачем такое унижение — жизнь на полторы-две тысячи рублей? Во имя высоких идеалов науки?

Короче, диссертация застопорилась, вся научная карьера казалась напрасно прожитыми годами, а ведь жизнь дается человеку один раз… Далее по тексту.

В итоге она, Наталия Сергеевна Ковригина, продала, так сказать, свою бессмертную душу за пятьсот условных сребреников. Заплатила за проезд в более-менее пристойную жизнь. И то, что получила взамен, оказалось ношей почти непосильной…

Каждый день по дороге на работу Наташа все прокручивала в мозгу последние события своей непутевой жизни.

Где-то в октябре неожиданно позвонила Катя Игнатьева, лаборантка, с которой Наташа проработала вместе лет десять и которая года два тому ушла из института. Катерина обратилась к ней с неожиданным предложением: преуспевающая частная клиника, где она, Катерина, теперь работает, расширяется. Нужны специалисты. Есть вакансия… Руководство готово рассмотреть кандидатуру Ковригиной.

— Почему мою? — опешила Наталия.

— Я тебя рекомендовала.

Вообще-то в редких телефонных разговорах с бывшей подчиненной Наташа нередко жаловалась на свою тяжелую жизнь. Но это так, шутя. Во всяком случае, ни о какой протекции речи не вела. Да и какую протекцию может составить лаборант?

— А что это за клиника?

— Называется «Престиж».

— Не слышала.

— Ну… Это новое название. Раньше она иначе именовалась. Да какая тебе разница? Главное, чтобы деньги платили. А у нас платят. В баксах, между прочим.

— А ты там кто?

— Я медсестра, разумеется. Но мой врач курирует лабораторию. Ищет сотрудников.

— Катя, я же не работала в практике. То есть работала, но это было очень давно…

— Ну и что? Это практикующий врач далеко не каждый сможет работать в науке. А научные сотрудники прекрасно справляются. Вы же, профессора, нее вдумчивые, настырные, обучаемые. Если чего забыла, мигом вспомнишь. Справочники изучишь, по Интернету новинки посмотришь. Я тебя знаю — ты девушка ответственная. Я из лаборанта переквалифицировалась в медсестру. И ты сможешь. За пятьсот баксов-то? Это для начала. От такого предложения в твоем возрасте отказываться нельзя.

— Скажите пожалуйста! Что уж за возраст такой — сорок лет.

— Для легкого романа с ветераном Второй миро-ной, может, и не возраст. А для работы в частной клинике — критический. Через пару лет тебя, старую вешалку, вообще никуда не возьмут. Если откажешься, значит, ты полная дура.

— Ты все же выбирай выражения-то, — попробовала обидеться Наталия Сергеевна.

— Да ладно тебе! Сколько мы с тобой вместе проработали? Ты для меня как сестра. Младшая.

— Вообще-то я тебя на пять лет старше!

— Это по паспорту. А по жизни…

Вот вам результат демократических свобод, распространенных в научных учреждениях!

— Короче, подготовишь подробное резюме, форму я тебе дам, его рассмотрят, и я тебе позвоню.

Анкету на пяти листах Наташа заполняла часа два. Изумляли графы: «Имеете ли вы автомобиль?», «Есть ли у вас водительские права?».

«Ха, у меня в этой стране вообще никаких прав нет, кроме права помереть по-тихому», — комментировала она про себя. И зачем им автолюбители? Попутно заниматься извозом? Или это проверка уровня моего благосостояния? Впрочем, дальше шел конкретный вопрос о заработной плате на текущий момент. Кроме того, выяснялись финансовые запросы претендента. Катерина посоветовала завысить истинный уровень зарплаты раза в два, «а то даже неприлично» и требовать минимум тысячу долларов.