Темный алехандр для принцессы светлых - Мария Евтушенко

в сторону борделя. Чувствую его нетерпение и то, как ему хочется сбросить напряжение. Возможно, он устал от моей компании, но об этом я могу только догадываться. Не спрашиваю, потому что он не ответит, не скажет правды.

Постепенно, наслаждаясь зрелищем и веселой суетой вокруг, мы оказываемся у тяжелой двери под массивной аркой. Даже странно, что следящий за порядком в городе Габриил, будучи поборником морали, терпит присутствие борделя едва ли не на центральной улице. Но прямо сейчас мне наплевать на законы и традиции этого мира. Потому что я вижу, как нам навстречу выходит Симона. Она облачена в голубое платье длиной в пол из легкой, почти невесомой ткани. Ее пухлые манящие губы слегка подведены алым, отчего бледная кожа кажется сияющей. Длинные светлые волосы распущены и свободно струятся, доставая едва ли не до пят. Их оттенок схож с моим, а вампирша всегда делает такую прическу, зная, как Мелану нравятся ее локоны. Он заплетет их в косу, а может быть, и в несколько, прежде чем приступит к более смелым ласкам.

Вампирша плавно спускается по широкой лестнице к нам в общий зал, и ее походка до того изящна, что кажется, будто не идет она, а плывет. К ней сейчас приковано множество взглядов, не только мой и моего защитника. Господин в черном, расположившийся на низком диванчике в углу, жадно пожирает ее глазами. Две жрицы любви стараются завоевать расположение гостя, увиваются вокруг него, но все тщетно. Он заворожен белокурой Симоной, словно она богиня, ошибочно заглянувшая в наше измерение.

Гость на мгновение отрывается от созерцания прекрасной вампирши и ловит мой взгляд. Я застываю, завороженная необычными для этого мира глазами, на дне которых клубится Тьма. Она нашептывает и манит, а я чувствую ее неукротимый голод. Он усмехается мне так, словно я глупая бабочка, попавшая в сети паука. И ведь неслучайно он сети свои расставил, поджидал. Но кто он и что ему нужно? Я не успеваю утвердиться в неприятной догадке, слишком быстро господин в черном отворачивается и позволяет настырным жрицам любви все же увести его из этого зала. И только после этого понимаю, что слишком невероятным кажется мне присутствие в мирах Света созданий Тьмы. Шпион? Но то ли от усталости, то ли от предвкушения удовольствия я мигом отмахиваюсь от этой мысли, как только вампирша подходит к нам ближе. Не может быть, чтобы того, кто носит в себе истинную Тьму, пропустили стражи Света. Слишком много сегодня переживаний, вот и привиделось.

— Я уже боялась, что вы не придете, — томным полушепотом обращается ко мне Симона. — И уже успела заскучать.

И тянется к моим губам, пробегая по ним язычком. Я вздыхаю и приоткрываю рот, чтобы впустить ее, и чувствую, как рука Мелана на моей талии напрягается. Ему нравится смотреть, как меня целуют его любовницы, сам признался. Но вампирша лишь играет. Она отстраняется и манит нас за собой. И мы следуем.

Это не те покои, которые нам выделили в прошлый раз. Эти больше — и кровать, и само помещение. Очевидно, что Симона ждала и Арлавиэла, но разочарования ни на ее лице, ни в ауре я не заметила.

— А где ваш третий? — спрашивает она, наливая вино в кубки.

— Тебе недостаточно нас двоих? — вопросом на вопрос отвечает Мелан и усмехается. — Боишься, что мы не сможем тебя ублажить? Или он тебе понравился?

Защитник берет из ее рук оба бокала, и тот, что налит для него, и тот, что предназначен мне, и отпивает из каждого по очереди. Таков обязательный ритуал: прежде чем я начну пить или есть, Мелан все пробует, чтобы предотвратить попытку отравления. Через несколько мгновений, в течение которых он смотрит в глаза любовницы не отрываясь, мой защитник все же протягивает мне один из кубков. Это сигнал, что мне ничто не угрожает и можно смело делать глоток. Симона с интересом наблюдает. Вряд ли она знает, кто мы такие на самом деле, но не исключено, что догадывается. Потому что ее глаза светятся недюжинным умом, и по нашему поведению она легко может сложить два и два и понять, что к чему.

— Напротив, — она улыбается мне, сделав глоток приятного на вкус напитка. — Вас двоих вполне достаточно.

Она подступает ближе и с неприкрытым наслаждением вдыхает мой запах. Зрачки ее мгновенно расширяются, заполнив радужную оболочку. Делает плавное движение плечами, и ее платье сползает на пол.

— Прошу прощения у моей госпожи, — хмыкает Мелан и, ухватив Симону за волосы, тянет к себе, продолжая смотреть мне в глаза. — Но сейчас я слишком голоден, чтобы соблюдать этикет.

7

Он впивается в губы вампирши голодным поцелуем и закрывает глаза. А я восторженно смотрю на них. Наблюдаю за тем, как, не прерывая поцелуя, мой защитник стягивает с Симоны платье, и оно мягким облаком ложится у ее ног. Как жадно он ласкает ее тело, изучает изгибы. Его руки скользят по ее бледной коже, не пропуская ни одного участка. Он задерживается в стратегических местах. А девушка стонет в его губы, когда он добирается до ее лобка и сжимает в ладони. Она уже готова, я в этом не сомневаюсь. Такого, как Мелан, невозможно не хотеть.

Мой темный защитник прерывает поцелуй и надавливает Симоне на плечи. Та сразу же понимает, что от нее требуется, и, смотря ему в глаза, опускается на колени. Когда я слышу, как звякает пряжка ремня, как шуршит ткань, подхожу ближе, чтобы рассмотреть получше. Вампирша стягивает с Мелана штаны до самого пола, и он переступает через них. Медленно, пуговица за пуговицей, расстегивает сюртук и небрежно бросает на пол, оставшись в одной рубашке. При этом смотрит на меня. А я на то, чем занята Симона, и при этом чувствую его взгляд на своем лице.

Жрица любви охватывает пальцами уже пробудившийся член. Проводит языком вдоль ствола и с удовольствием на лице обхватывает губами головку. Смакует так, словно это самое вкусное лакомство, которое ей довелось пробовать. И пропускает глубже в свой рот. При этом не спускает глаз с мужчины, которого ласкает. Я смотрю на нее, она на него, а он на меня. Идеальный треугольник. Вот если бы только во всей этой сладости не присутствовала капля горечи. Ведь я очень хочу ласкать его так же.

Убедившись в том, что все делает правильно, Симона закрывает глаза