Стеклобой - Михаил Перловский

— И каковы же последствия? — спросил Романов. Мысли наскакивали друг на друга. «Чего обычно хотят такие, как я? Деньги? Машину? В голову лезла сплошная ерунда. Еще дачный участок попроси», разозлился он на себя.

— О последствиях я с большим удовольствием узнаю по истечении времени от вас, — язвительно ответила хозяйка, протянув ему новый листок. — Если со всем согласны, трудоустраивайтесь согласно вашей квалификации и служите весь срок исполнения на благо города. Должность вам подберут в соседнем кабинете у Доезжак.

— И это все? Никакой души в обмен? — Романов поднял бровь.

Соображай, соображай же. Нет, деньги не подходят. Что-нибудь понятное хозяйке, способное вызвать ее снисходительную улыбку, без особенного замаха.

— Ваша — никому не нужна. И достаточно вопросов.

— Я бы хотел стать вашим непосрественным руководителем, — спокойно произнес он и с удовольствием увидел исказившееся лицо старухи. — Шучу, шучу, мне, пожалуйста, должность ректора университета.

— Большой науке сильно повезло, — скривила губы хозяйка.

Романов занес ручку над бланком и посмотрел на Александрию Петровну. Да, это было прямое попадание, вышло очень правдоподобно.

— Подойдет? Я могу быть наконец свободен?

— Вполне ожидаемо, Дмитрий Сергеевич, — она победно улыбнулась. — Только уточните год, город и точное название вашего заведения. Постарайтесь без грамматических ошибок, здесь ошибки дороги. И заранее подумайте, что вы будете делать с этой должностью.

Романов заполнил бланк и протянул его хозяйке. Та хлопнула несколько раз печатью, разделила бумаги пополам и, все еще улыбаясь, отдала часть Романову:

— Поздравляю вас.

Что-то знакомое было в этом взгляде, какая-то выверенная гармония между презрением и жалостью.

Он вышел в бурлящий звуками и лицами коридор, как будто поднялся с глубокого морского дна. Теперь, он себя знал, несколько часов будет приходить в себя. После таких выступлений он оседал и таял, совсем как снеговик в мультфильмах, превращаясь в мокрую лужицу.

Госпожа Доезжак оказалась неряшливой полной женщиной. Она немедленно спрятала что-то в ящик стола, когда он вошел, смахнула крошки с губ и продолжила дожевывать. В захламленном маленьком кабинете была протоптана дорожка к ее столу. Сделав от нее шаг в сторону, можно было нарушить тончайший баланс — коробки и пачки бумаг лежали горой друг на друге и изнывали от готовности рухнуть. Почти не глядя на Романова, женщина выслушала просьбу о том, чтобы устроить его в городской архив или, скажем, в библиотеку, или на худой конец в отдел кадров завода. Затем выдвинула ящик стола с желтыми карточками и перебирала их толстенькими пальцами, пока не выудила оттуда несколько штук. Выбрав одну, она протянула ее Романову. «Ночной воспитатель, д/с № 34» значилось на ней. Романов только и успел, что возмущенно выдохнуть, но тут зазвонил телефон. Доезжак подняла трубку, равнодушно взглянула на Романова, буркнула в трубку: «Понятно» и тут же убрала карточки обратно в стол. Взяв новенькую расчерченную картонку, она вписала туда несколько строк, глядя на романовские документы, затем достала большой коричневый конверт и уложила ее туда, добавив внушительную стопку бумаг и свернутую в рулон карту города.

Выходя из здания, Романов увидел в отражении стеклянных дверей встрепанного долговязого человека с кипой бумаг, большим коричневым конвертом и решительным выражением на лице. Вот как, оказывается, выглядит работник «Архнадзора», который имеет своими задачами осмотр, каталогизацию и сохранение исторически значимых зданий города Малые Вишеры. Добрый день, Романов.

Романов некоторое время постоял на лестнице, щурясь на солнце, выглянувшее после дождя, а затем направился вниз по улице. Сначала он еще видел корпуса завода, но потом дома выдвинулись вперед, улица повернула, задник с нарисованными трубами, приемной и Александрией Петровной мягко отъехал вдаль. «Снял квартирку», — мрачно подумал он. Растерянность, гнев и отчаянная мальчишеская радость смешивались сейчас в нем. Думалось ему всегда лучше всего на ходу, и он решительно направился в центр города.

Широко шагая, подставляя лицо нагловатому ветерку, Романов смотрел по сторонам, и ему казалось, что он попал в музей своей собственной научной работы. Не побывав в городке ни разу, он по картам знал его так, как мальчишка знает соседний враждебный район. Правда, несмотря на то, что ему были известны все здания, они виделись ему лишь небольшими фигурками на макете, семенами еще не выросших растений. Путешествие должно было стать проверкой великой гипотезы, и решился он на него только из-за пацанов. Романов опять представил две белобрысые макушки, но тут же запретил себе думать об этом.

Он огляделся в поисках кафе, но уткнулся взглядом в большую стеклянную витрину парикмахерской с древними коконами сушилок. Двинувшись дальше, краем глаза он заметил в витрине размытую белеющую фигуру, сопровождающую его. Рядом с его третьим отражением, которое было не самым лучшим из всех шести. Он остановился и оглянулся: неподалеку, кокетливо придерживая воздушную юбку, стояла Мерилин Монро. Собственной персоной, объемная, живая. Она улыбалась.

Романов много знал о ней, в свое время подробно изучив ее судьбу. Он видел ее ликующую от успеха и совсем отрешенную. Читая дневники и письма, заметки современников и друзей, он проникся к ней теплой симпатией и искренней жалостью. Но то, что он так яростно искал, не нашел.

Он оглянулся на прохожих — никто не обращал на фигуру в белом платье никакого внимания. Она поманила его рукой, и Романов машинально двинулся в ее сторону. Через секунду раздался оглушительный звон, и Романов резко остановился. Громадное стекло витрины второго этажа рухнуло на то место, где он только что стоял. Романов отер мгновенно покрывшийся испариной лоб и оглянулся на Мерилин. Та беззаботно ворковала с взявшимся из ниоткуда невысоким мужичком в узбекской шапочке. Потом она легко сдула с ладони воздушный поцелуй для Романова, отвернулась и застучала каблучками вверх по улице, держа мужичка под руку.

Романов быстро оглядел себя и, не найдя никаких повреждений, бросился за краем светлого платья, исчезающим за углом. Он почти бежал, но все никак не мог приблизиться к парочке. Еще поворот, и Романов увидел, как белое платье взлетело по ступеням здания, на фасаде которого было написано «Клуб». Он подбежал к массивным дверям, дернул за кольцо, но безуспешно. Бросился к окну и заглянул в него, но не увидел ничего, кроме темноты. Наконец он обежал здание вокруг и обессиленно остановился около тумбы со старой афишей, на которой размашистым почерком местного живописца было выведено «Ретроспектива фильмов Мерилин Монро, ежедневно, с трех до пяти».

Сам того не заметив, Романов вернулся к торговым рядам. Там уже собралась кучка любопытствующих граждан, глазевших, как парни в синих комбинезонах вставляют новое стекло в витрину. Через толпу пробирался, тяжело дыша, грузный мужчина, обеспокоенно выкрикивая, что скорая едет, и требуя, чтобы его пустили сделать кому-нибудь искусственное дыхание, не вполне владея своим естественным.