Сценарий собственных ошибок - Олег Рой

Игоря с каждым днем все сильнее и сильнее раздражал загородный дом – эта трясина, в которую было вложено столько средств и столько несбывшихся надежд. Собственно, надежд – Инниных. Все капала на мозги: «Ах, как хорошо за городом, простор, зелень, свежий воздух, никаких надоедливых соседей, не то что в этой проклятой Москве…» Игорю же Москва, с ее смогом и пробками, «проклятой» не казалась: он восхищался мегаполисом во всех его проявлениях. А пресловутого «свежего воздуха» он в Озерске нахлебался – до конца жизни хватит… Однако Инне уступил. Подумал: может, хоть за городом жена перестанет беситься от ревности. Найдет себе необременительное повседневное развлечение. Цветы, что ли, выращивать будет… Ага, как же! Садоводством она и вправду занимается, но вместе с розами и лилиями Иннина ревность тоже распустилась махровым цветом. И выходит, что, согласившись на ее условие, Игорь выставил себя дураком…

Рассуждая с самим собой о перипетиях сложных семейных отношений, привычных, как для сердечника, печеночника или почечника боль в нездоровом органе, Игорь старался отвлечься от мыслей о приснившемся кошмаре. Но они постоянно лезли на ум, точно радиопомехи в автомобиле, перебивающие песню. Откуда, спрашивается, во сне взялась эта фраза: «…Только так я смогу изменить сценарий»? Может быть, слышал ее наяву? А была ли вообще предсмертная записка? Надо поговорить с Мариной, непременно надо поговорить…

На кухню вошла Инна – все в той же розовой ночной рубашке, щурясь от близорукости и прерванного сна. Ее разбуженное лицо, похожее сейчас без очков на слепую кротовую мордочку, на секунду умилило Игоря. Так же, как и сам факт, что она проснулась, почувствовав, что мужа не оказалось рядом. Значит, все-таки любит!

«Не любовь здесь, а чувство собственности, – заспорил внутри Игоря кто-то холодный и рациональный. – Инна меня в последнее время совершенно не ласкает, не говорит хороших слов, не заботится обо мне. Зато моментально чувствует, как только рядом со мной возникает женщина, готовая уделить мне хоть немного любви и ласки…»

– Что, Иннуся? – пересиливая эту внутреннюю холодность, Игорь попытался вложить в свой голос максимум теплоты. – Не волнуйся, все в порядке. Мне просто не спится.

– И мне не спится, – мужественно заявила Инна. – Давай посидим. Что ты пьешь? А сделай мне тоже кофе!

Вдруг все стало спокойно, надежно и закономерно. Словно этот кладбищенский кошмар, выбросивший супругов Гаренковых из постели в такую рань, вернул им их полузабытые кухонные посиделки. Жениховско-невестинские – когда начинающий историк Инка в хиппушных джинсах и будущий студент Игоряшка взахлеб спорили у друзей о политике и проблемах мироздания. И супружеские – когда Инна вникала в его рабочие дела, выслушивала сетования на конкурентов, давала мудрые советы… Почему это все прекратилось? Как давно лишили они себя этих часов дружеской близости? Игорю вдруг показалось, что налаживается его семейная жизнь. Все еще может наладиться… Не было бы счастья, да несчастье помогло…

– …Я давно заметила, что Алинка к Стасу неровно дышит, – упоенно болтала Инна, вспоминая похороны и то, что было после них.

– И он к ней тоже, – откликался Игорь. В окно уже пробиралось розовое сияние над строем подступающих к ограде деревьев. Темные деревья не напоминали Игорю его сон с воронами… Ну, если совсем честно – почти не напоминали.

– Что касается меня, я не против. Пусть встречаются, он мальчик хороший, семья у них вполне приличная… Правда, теперь, после смерти Андрея, все может измениться… Ты не знаешь, что Андрей Маринке оставил? У него ведь была любовница. Видел, толстая такая девка в гипюровой косынке из бабкиного сундука?

– Видел. – Игорю Дуня тоже показалась полноватой, однако грубость обычно интеллигентной Инны в адрес безобидной девушки его ранила. – Никакая она не толстая, вполне симпатичная девчонка.

– Скажешь тоже – симпатичная! – возмутилась Инна. – Корова коровой! Нет, я от Андрея такого не ожидала, честно. Это ты у нас всегда был бабник известный, но Андрюха…

Что-то треснуло. Возможно, в электропроводке, которая, хоть и была не так давно проведена, уже давала сбои, отошел какой-то невидимый проводок. А может, с таким звуком лопается надежда на семейное благополучие. Какая это, оказывается, хрупкая вещь! Достаточно единственного слова, и то, что казалось прочным мостом меж двумя берегами одной реки, уходит из-под ног, окуная тебя в ледяную воду. Игорь решительно отодвинул давно опустевшую чашку с кофейным кольцом на дне и встал из-за стола.

– Ты куда? – окликнула мужа Инна.

– Пойду собираться. Засиделись тут мы с тобой. Утро уже на дворе.

– Всего только семь!

– Тем лучше. Доеду без пробок.

Когда Игорь обернулся возле выхода из кухни, Инна, примостившись на краю обитого красной кожей «уголка», прямо под вьющимся по стене декоративным плющом, смотрела на него красивыми, истекающими безнадежностью глазами. Словно Ассоль, которая провожает капитана Грея в кругосветное плавание на утлом паруснике. Игорю показалось, она хотела извиниться… Впрочем, последнее – из разряда несбыточных мечтаний. За последний год в семье Гаренковых никто не просил прощения. Ни под каким предлогом. Ни за что.

– Пойду будить Алинку, – произнесла Инна деревянным голосом, лишенным всякого выражения, и тоже встала.

Игорь отдавал себе отчет, что его ночные скитания – не более, чем сон. Тем не менее, словно играя с самим собой в непонятную игру, он не смог удержаться от того, чтобы не пойти поискать тренировочный костюм. И нашел его – на внутренней веранде, скомканный, небрежно брошенный на кресло-качалку. Впрочем, это ничего не значило. Найти хорошую прислугу трудно, Инна постоянно их меняла, и та, что была у них сейчас, особой аккуратностью не отличалась. Кроссовки тоже выглядели грязными, на подошвах – жирная грязь. Нюхать ее, чтобы определить природу, Игорь, конечно, не стал, но все же отправился взглянуть на грядку с лилиями, куда он во сне наступил, сгребя подошвой порцию натурального удобрения.

Удобрение действительно оказалось смазано. В том самом месте. Однако отпечатка подошвы различить не удавалось. И, применяя дедуктивный метод, Игорь пришел к элементарному выводу: удобрение смазала фокстерьериха Чучка, которая на старости собачьих лет дневала и ночевала снаружи дома, время от времени бдительно потявкивая.

* * *

Что заставляло Игоря изменять жене? Проще всего было бы оправдаться тем, что никогда ее не любил. Но нет, любил, и как еще, сохнул по ней, несчастный провинциал – по умной, интеллигентной, насмешливой московской девице. Инка носила джинсы с заплатками. Она умела так распустить волосы по плечам, как и не снилось девушкам из задрипанного Озерска, она с необычной для слабого пола компетентностью рассуждала на любые исторические и политические темы, она читала такие книги, которые… А вот и нет! Игорь тоже перечитал немало книг, и отдельные авторы в их списках совпадали. И в общем, Игорь, хотя в то время и подметал московский дворик, готовясь к поступлению в институт (а Инка уже училась), вполне соответствовал ей интеллектуально. Ну, по крайней мере, очень старался соответствовать. Она постоянно этого требовала – и во время предварительных ухаживаний, и позднее, когда она стала регулярно посещать однокомнатную квартирку, которая полагалась Игорю как дворнику.