Невеста для плохого парня - Морин Чайлд

— Что вы сказали?

Джанни вздохнул и поднял на нее глаза.

— Я сказал, что вы, должно быть, упрямая женщина, раз решили поселиться здесь.

— Прошу прощения, но «Ритц» я позволить себе не могу.

— А жаль, — сказал Джанни с грустью и вдруг добавил: — Cara[1].

Мари прикусила язык, повернулась и вновь принялась подниматься по узкой лестнице.

— Полагаю, вы остановились на верхнем этаже.

— Да, — бросила она.

— Я так и знал.

— Что такое, Джанни? Вы привыкли промышлять по вторым этажам, и лишний пролет для вас вдруг превратился в проблему?

— Какое интересное предположение, — сказал он.

Мари обернулась в тот момент, когда он оказался напротив старого бронзового подсвечника. В лучах слабого света лицо Джанни казалось ей еще более мужественным. В его глазах плясали золотистые искорки, губы были сжаты, а подбородок выдвинулся вперед. Он по-прежнему был самым красивым мужчиной, с каким ей доводилось встречаться в своей жизни.

«Кажется, это мое задание обещает стать самым сложным за все время работы», — подумала Мари, продолжая подниматься по лестнице. Наконец они добрались до нужной комнаты и вошли внутрь.

— Через минуту я буду готова, — сказала Мари.

Вытащив из-под кровати большую кожаную сумку, она быстро набила ее джинсами, футболками и нижним бельем. Сверху легли тюбики и флакончики с косметикой. Закрыв сумку, Мари еще раз окинула взглядом комнату и повернулась к Джанни.

— Я готова.

— Я впечатлен, — ответил он. — Вы первая женщина, которая действительно сумела управиться за минуту.

— Я немного поднаторела в этом за последние несколько недель.

— Ах, ну да, — кивнул Джанни. — Вы же охотились за нами.

Он отошел от окна. Его до нелепости дорогие туфли казались совсем чужеродными на протертом до дыр ковре.

— Отдаю вам должное: вы упрямая и решительная женщина. Думаю, вы станете восхитительной невестой. Я бы даже сказал, опасной.

— Опасной?

Он подошел к ней так близко, что ей пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть на него. Он был так близко, что она могла почувствовать тонкий аромат его парфюма… Так близко, что температура между ними вдруг подскочила на несколько десятков градусов.

— Мой опыт научил меня, что женщина, у которой есть план, опасна.

Мари не чувствовала себя опасной, скорее неуверенной… Ее план почти провалился, и сейчас ей предстояло изображать невесту Джанни Коретти и жить в его доме.

— И как долго вы этим занимаетесь? — спросил Джанни.

— Занимаюсь чем? — вынырнула она из своих мыслей.

— Этим. — Он взмахнул рукой, обводя ею маленькую комнату. — Путешествуете по Европе, останавливаетесь в местах, подобных этому, преследуя мою семью?

— Пару месяцев.

Его бровь поползла вверх.

— И вы можете позволить себе всю эту… роскошь? Должно быть, работать в сфере безопасности в Америке прибыльно.

Мари взялась за ручки сумки.

— Не сравнить, конечно, с воровством, но мы не жалуемся.

— Туше. — Джанни взял сумку у нее из рук. — Одежда, которую вы упаковали в эту сумку, не годится для моей невесты.

Мари слегка покраснела.

— Это ваша проблема, — заявила она, — но эта одежда — все, что у меня сейчас есть.

— Что ж, тогда завтра же отправимся по магазинам.

— Мне не по карману магазины, в которых вы отовариваетесь, — пробурчала Мари и потянулась к сумке.

— Это не проблема. Так как вы будете изображать мою невесту, я за все заплачу.

— Я так не думаю.

— Никто не поверит в то, что вы моя невеста, если на Тезоро вы явитесь в выцветших джинсах и поношенной футболке.

Сказав это, Джанни двинулся к выходу, и Мари вынуждена была последовать за ним.

* * *

На следующее утро они завтракали на террасе, и Джанни вдруг попросил:

— Расскажите о себе.

Мари подавилась глотком кофе.

— Что вы хотите знать? — спросила Мари, глядя на него поверх своей чашки.

— Все. Но только в сжатом виде, пожалуйста. Прежде чем я представлю вас моей семье, мы должны узнать друг о друге хоть что-то.

— Уже тренируемся? — Мари попыталась пошутить.

— Считайте, что да.

Мари секунду подумала, затем сдалась.

— Хорошо. — Она поставила чашку на стол. — Я дочь, внучка и правнучка полицейских.

— Мои сожаления.

Мари бросила на него раздраженный взгляд:

— Моя мама умерла, когда мне было четыре года, и меня воспитывал отец. У меня два дяди и три кузена, с которыми я не так часто вижусь. Мы с отцом жили вдвоем.

— Жили?

— Он умер несколько лет назад. — Голос Мари упал до шепота, и Джанни неожиданно ощутил к ней прилив искреннего сочувствия. Она сделала глубокий вдох и продолжила: — В общем, после того, как отца не стало, моя работа стала для меня смыслом жизни, и, когда я ее потеряла, я…

— Я понимаю, — кивнул Джанни. — Моя жизнь тоже несколько лет заключалась только в моей работе…

— В вашей работе? — перебила Мари. — Значит, воровство для вас — это работа?

— Воровство — это звучит так… вульгарно, — запротестовал он. — Впрочем, работа не лучше. Я предпочитаю называть это карьерой или… призванием.

— Замечательно, — сыронизировала Мари. — Теперь вы получили свое призвание — вас знают как мастера кражи.

— Мастер, — повторил Джанни и чокнулся с ней своей чашкой. — Что ж, мне нравится это слово.

— Нисколько в этом не сомневаюсь.

Джанни спрятал усмешку, осушил остатки кофе и встал из-за стола.

— А теперь одевайтесь и отправимся по магазинам.

— Ненавижу таскаться по магазинам.

— А жаль, — сказал он, направляясь к раздвижным стеклянным дверям. — Лично я получаю удовольствие от шопинга.

Хождение с Джанни по магазинам стало для Мари открытием.

Продавцы в самых дорогих бутиках буквально падали ниц, стоило ему войти.

Они заходили во все магазины на Бонд-стрит и покупали для Мари одежду, стоимость которой порой превосходила стоимость небольшого поместья. Джанни распоряжался, чтобы все вещи незамедлительно отправляли в его пентхаус.

К тому времени, как они купили туфли от Феррагамо и подходящую под них сумочку, Мари уже валилась с ног от усталости.