Укрытие - Трецца Адзопарди
Шрифт:
Интервал:
Весь город кажется ему слишком быстрым. Во вторник он сошел с корабля, а сегодня, в пятницу, у него уже есть и дом, и новая жизнь. Никому нет никакого дела до того, кто он и откуда, чем занимается. Это должно бы радовать Фрэнки, который сменил неспешную сельскую жизнь на суровую романтику моря, потому что ненавидел вечные причитания бабушки, перезвон медяков у нее в кармане, трижды, а то и четырежды в день отмечавший ее уход в церковь (то ли боялась, что пропустит чудо, то ли — что в ее отсутствие Истинная Вера покинет страну). В конце концов страну покинул Фрэнки. Последнее, что он видел, — младшую сестренку Кармель, истово махавшую ему с пристани рукой, а за ней — тающую в душном мареве Слиему.
Оказавшись в порту, Фрэнки знал, что делать: зарегистрироваться, найти жилье, а в плавание пока что не ходить. И несмотря на то что от ледяного воздуха пощипывало в носу, а ветер бил шрапнелью, он пребывал в состоянии радостного возбуждения. Он глазел на высоченные дома, на широченные улицы и разбегавшиеся в стороны переулки, запруженные народом, видел, как из распахнутой двери пекарни вырываются гигантские клубы пара, стоял, завороженно смотря на бесшумно скользящие сквозь снегопад машины. У дверей Дома Моряка он встал в очередь с другими матросами и тут же заметил знакомое лицо — грека-кочегара с его же корабля. Фрэнки вскинул в приветствии брови, но тот был занят беседой и смотрел поверх него. Он огляделся в поисках кого-нибудь еще из знакомых, прислушиваясь, не звучит ли где родная речь, но очередь по большей части молчала. Некоторые стояли, вцепившись в вещмешки и чемоданы, те, кто только вошел, дули на озябшие руки.
Подошла наконец его очередь. Фрэнки подробно расспросили, внимательно изучили его документы и велели подписать какую-то бумагу. Мужчина за столом ткнул, не поднимая головы, в одну из строчек.
Франческо Гаучи? Здесь распишитесь.
Фрэнки взял ручку и нацарапал крестик. Мужчина в первый раз за все время на него взглянул.
Посмотрим, совпадет ли, сказал он, снова развернув бумаги Фрэнка. Второй, помоложе, фыркнул из-за соседнего стола.
Все нормально, подпись подлинная. Вы мальтиец? Обрадовавшись, Фрэнки кивнул, так как разобрал последнюю фразу.
Значит, вам надо к Карло Кроссу. Он вас пристроит. Вы, часом, не родственники?
Еще один смешок из-за соседнего стола. Фрэнки шутки не понял, но догадался, что смеются над ним.
В полиции отметиться не забудьте, сказал мужчина. И, обнаружив, что Фрэнки забеспокоился, добавил, уже мягче:
Это для проформы, сынок. Ты ведь в Уэльсе впервые?
И Фрэнки снова кивнул, с грехом пополам сообразив, о чем его спрашивают.
Да, в Англии впервые.
Мужчина наконец ему улыбнулся.
Когда он направился к двери, ему преградил дорогу низенький толстячок, который быстро что-то залопотал. Фрэнки узнал сицилианско-мальтийский напевный говор и жесты — усиленное кивание головой, чмоканье кончиков двух сложенных пальцев. У толстяка Карло Кросса нашлась для него комната. Если надо. Фрэнки было надо.
И Карло Кросс привел его сюда, дал подписать бумаги — еще один размашистый крест — на покупку мебели и съем комнаты. Он сунул Фрэнки здоровенный железный ключ от задней двери и на смеси английского с мальтийским рассказал о правилах.
Женщин не водить, каписче, приятель? Лех тифла! Исамма — слушай! По-английски понимаешь? Никаких женщин. Деньги только мне. Каписче?
Руки его взлетали в такт словам, а когда Фрэнки протянул ему пачку незнакомых банкнот, запорхали еще быстрее. Карло отсчитал несколько штук, вернул остальные и оставил Фрэнки наедине с самим собой.
Он ожидал совсем другого. Думал, это пансион, где живет полно других моряков, представлял, как будет ночи напролет пить, курить и играть в карты. А утром, непременно солнечным, он отправлялся бы со своими новыми друзьями — хабиб — искать бары, о которых столько слыхал, выпивал бы кофе с булочкой. Кардифф он выбрал не случайно: говорили, что здесь большая мальтийская колония и каждый день прибывают все новые и новые люди. Ему объясняли, что деньги надо зарабатывать на море, а тратить их здесь.
Тигровая бухта — Валетта Британии! сказал ему, смеясь, приятель с корабля, когда бросили якорь. И порт этот считался теплым.
От этих воспоминаний Фрэнки передергивает. Самая холодная за всю его жизнь зима. Он переминается с ноги на ногу. Илья вдруг ухмыляется: ему забавно смотреть на мающегося отца. Они оба знают: Джо Медора, если захочет, может заставить его простоять так весь день. Это битва, в которой Фрэнки победить не может; он должен сохранять спокойствие. И взгляд его снова устремляется в прошлое.
Фрэнки сидел под окном, утирал платком нос и разглядывал свой новый дом. В углу потолок резко шел вниз, и под этим скатом стояла кровать. В первую ночь он не мог спать из-за шагов на лестнице, которая находилась как раз у него над головой, и их грохот отдавал прямо в ухо.
Есть еще одна койка — засунутая в узкое пространство между входной дверью и задней. Но во входной двери широкая щель почтового ящика, и Фрэнки содрогается, глядя, как сквозняк гуляет по краям подушки: уж лучше он поживет в шумном углу. Со временем Фрэнки научится не обращать внимания на грохочущую поступь мужчин, ночь-заполночь навещающих женщину, живущую над ним. Научится по утрам скатываться с кровати — потому что, если с нее просто встать, бьешься головой о потолок.
Фрэнки не удивляется второй кровати, считает, что одной из них отведена роль дивана. Он положил на нее свой фанерный чемодан, одежду повесил в колченогий шкаф, а начищенные до блеска ботинки поставил под кровать. Он считает, что является здесь единственным жильцом.
Вчера он вышел, дрожа от холода, на улицу, нашел на углу магазинчик, ткнул пальцем в мешок с углем и доволок его, шатаясь и поскальзываясь, до двери. А потом носил уголь пригоршнями через кухню и ссыпал в очаг. Затем положил сверху газету и обломки оконной рамы, которые отыскал во дворе, зажег огонь и долго смотрел, как тот гаснет. Он начал все заново, на сей раз правильно, и через час уже сидел в тепле и наслаждался: Фрэнки держал руки над очагом, и сквозь них просвечивалось пламя, а он поджаривал то один бок, то другой. Комнату заволок туман. На стенах выступили мелкие капельки; лед на внутренней стороне окна растаял и растекался лужицей по подоконнику, а потом хлынул на пол. Фрэнки сдался и приоткрыл окно, чтобы впустить немного воздуха. Теперь оно не закрывается.
Сегодня утром кто-то забарабанил во входную дверь. У Фрэнки здесь нет друзей, гостей он не ждал, а ключ ему дали только от черного хода. Пока он обходил переулком дом и добирался до входной двери, неизвестный ушел, оставив после себя лишь ровные цепочки следов — на крыльцо и обратно вниз. Фрэнки сравнил их со своими и понял, что тот, кто приходил, был невысок ростом.
Теперь он роется в чемодане, ищет, чем заткнуть щель почтового ящика, потому что через нее в комнату летит снег. Фрэнки находит кожаный мешок, где он хранит дорогие сердцу мелочи: розовый бессмертник, что вложила ему в руку Кармель, когда он сказал ей о своем отъезде; пару деревянных игральных костей и фотографию матери. Ее Фрэнки украл в ночь перед отъездом из бабушкиного алтарика в память о дочери — пришлось не дыша пробираться мимо бабушкиной постели. Он едва удержался, чтобы не взять и остальное: скромную черную мантилью, которую мать надевала в церковь, молитвенник в кожаном переплете, четки. И тогда же, в темном алькове, рядом с храпящей во сне бабушкой, решил, что с этой ерундой покончено раз и навсегда.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!