Стенка на стенку. Хоккейное противостояние Канада-Россия - Всеволод Кукушкин

Потом знаменитый администратор сборной «Папа» Анатолий Сеглин, сам в прошлом хороший хоккеист и судья, отлично разбиравшийся в экипировке, признался, что в то утро он нарочно придержал новый инвентарь. Зато через полчаса после этой тренировки к нему была очередь из «фирмачей», предлагавших все что угодно без каких-либо денег, только возьмите и сыграйте.

Вечером накануне первого матча к Иглсону прибежал кто-то из его помощников – решением монреальского районного судьи раздевалка русских опечатана в покрытие какого-то долга СССР какому-то канадскому парню.

– Оказывается, парень был в 1968 году в Праге, взял напрокат машину и ее зацепил русский танк, – рассказывал несколько лет спустя Алан – Ремонт стоил полторы тысячи долларов по страховке, и русские отказались платить. Наш специалист сказал, что ни в коем случае ни русские, ни канадское правительство не должны создавать прецедент и не должны платить. А раздевалка-то опечатана, и возле нее стоит полицейский. Я вызвал этого парня.

– Ты там трахался с какой-то девчонкой, поставил машину, где не надо, а теперь вымогаешь деньги, – вспоминал свою тираду Иглсон – Я знаю русских танкистов, они – лучшие водители (он не знал шутку: не так страшен русский танк, как его пьяный экипаж. Но в Прагу-то входили трезвые танкисты). Если бы они зацепили машину, от нее ничего бы не осталось…Что это за машина, если после столкновения с танком на ремонт требуется такая ерунда? Но парень твердил, что не хочет терять из-за русского танка пятнадцать сотен. Мы договорились, что дадим ему деньги наличными, он будет молчать об этом, но закроет дело. Он тут же написал бумагу, схватил деньги и… попросил билет на матч… Господи, из-за каких-то пятнадцати сотен мог сорваться такой миллионный проект…

Перед началом игры в раздевалку СССР пришел великий канадский вратарь Жак Плант. Скорее, из сочувствия к своему молодому коллеге с юношеским румянцем на щеках Плант взял макетку площадки и начал на ней рисовать. «Будь внимателен, когда на льду Фрэнк Маховлич. Он бросает по воротам беспрерывно, с любых дистанций, из любых положений. Подальше выкатывайся ему навстречу. Учти, Иван Курнойе – самый быстрый нападающий в НХЛ. Самый опасный игрок в команде – Фил Эспозито. Этот парень посылает шайбу без подготовки даже в малюсенькие щели ворот. Не спускай с него глаз, когда он на пятачке, здесь защитники сладить с ним не могут».

– Никто не верил, что мы сможем их обыграть, – рассказывал мне в самолете из Ноябрьска в Москву зимой 2009 года защитник сборной Александр Гусев – Мы и сами в это не верили. Руководство нас напутствовало: надо сыграть достойно, не так, чтобы сразу испугаться и развалиться. Вышли на лед… Сначала представляют нас. Стадион жиденько так, из вежливости скорее, похлопал. Начали представлять хозяев. Минут тридцать творилось что-то страшное. Я еще Валерке Васильеву, мы рядом стояли, тогда сказал: «Не убили бы». От страха казалось, что профессионалы по сравнению с нами гиганты. Валера в ответ: «Гусь, не бойся. До смерти точно не убьют».

В монреальский «Форум», эту Мекку хоккея, невозможно было попасть просто так, перед началом игры все билеты бывают проданы заранее, зритель в этом городе искушенный, знающий и умеющий оценить мастерство игроков.

Здесь аплодировали не только голам, но и красивым приемам, финтам. А монреальская пресса отличается тем, что умеет придать событию такое значение, что поневоле начнешь интересоваться билетами за несколько недель до события. Церемония открытия была организована с большой помпой – приехал премьер– министр Канады Пьер Трюдо – не только болельщик, но и знаток игры. Из наших спортивных руководителей персон высокого ранга никого не было – в Мюнхене шла Олимпиада, и все были там.

Канадцы были верны себе – на вбрасывание, которое делал американский судья Гордон Ли, в центре встал Фил Эспозито, слева Фрэнк Маховлич, справа – Иван Курнойе. Хозяева начинали серию в красных свитерах с белым кленовым листом на груди, а наши – в белых с буквами «СССР».

И сразу хозяева рванули вперед. Зал так взревел, что впору было вставлять беруши. На 27-й секунде бросок Маховлича отбил Третьяк, но Эспозито с пятачка сунул шайбу в ворота еще не совсем понявшего, что именно происходит нашего голкипера. Еще немного времени прошло, и Бобби Кларк выиграл вбрасывание, переправил шайбу Полу Хендерсону, и тот беспощадным броском верхом в дальний угол забил второй гол. Канадцы начали думать, что предсказания – 8:0 – начинают сбываться. Органист начал играть похоронный марш. Но в этот момент советские хоккеисты как раз успокоились, тот самый нервный колотун ушел.

И тут я позволю себе небольшое отступление.

Вопрос о матчах с профессионалами решался весной 1972 года на Секретариате ЦК КПСС. Против этих игр был Михаил Суслов. Но «за» – Генеральный секретарь Леонид Брежнев. Докладывавший «вопрос» председатель Спорткомитета Сергей Павлов пообещал, что сыграем достойно, все матчи точно не проиграем. Кроме того, играть должны одновременно с Олимпиадой, так что хоккей будет на фоне олимпийских успехов. Суслов по своей вредности заметил, что за неудачу партбилетом придется отвечать. Кто-то поддакнул – пусть расписку напишет.

И вот, в ночь со второго на третье сентября в телевизионном пресс-центре Олимпиады в Мюнхене, в небольшой комнатке у мониторов, куда шел сигнал из Москвы, собралось руководство советского спорта. При счете 0:2 Павлов выразительно посмотрел на Валентина Сыча, курировавшего хоккей и проталкивавшего идею матчей. «У тебя партбилет с собой? Где будешь сдавать?» – поинтересовался Павлов. В те времена юмор порой был весьма своеобразным.

– Парни, собрались. Нормально играем, – призывал на скамейке партнеров Виктор Кузькин.

– Все, успокоились и играем свою игру, – сказал Бобров нескольким игрокам, которые были к нему поближе. Для него вообще было характерно не кричать, не ругать игроков. Это было необходимо – игроки должны были почувствовать, что против них играют не супермены, а такие же парни. Потом Александр Мальцев признавался, что перед игрой поджилки немного тряслись.

– Я думал, что на нашем катке, перед нашими зрителями, проигрывая два гола, они развалятся, – говорил потом Гарри Синден – Тем, что произошло потом, я был потрясен.