Не устоять! - Сюзанна Энок

Фелисити охватило искреннее сочувствие к этому несуразно наивному господину, так неудачно покусившемуся на ее честь. Молодая женщина еще раз внимательно изучила бумагу.

— Я уверена, вы раньше никогда дарственную и в руках не держали. Так что вам могли с легкостью всучить что угодно. Эта писанина — она легонько потрясла документом в воздухе, — выглядит не слишком убедительно.

— Благодарен вам за сочувствие, мисс Харрингтон, но, уверяю вас, через мои руки прошли десятки, если не больше, дарственных.

Бедняга, подумала Фелисити. Они с Мэй, похоже, перестарались — слишком сильно стукнули его по голове. Помятый чайник красноречиво свидетельствовал о том, что сделалось с мозгами непрошеного гостя.

— Конечно, десятки, конечно, разве я спорю? — торопливо согласилась Фелисити.

Бэнкрофт нахмурился, открыл, было, рот, закрыл и, помолчав, заметил:

— Мисс Харрингтон, позвольте мне довести до вашего сведения, что мой отец — герцог Хайброу. Так что насчет дарственных я сказал вам сущую правду.

Фелисити и Мэй снова переглянулись. Если у Рейфела Бэнкрофта на самом деле помутился рассудок, тогда им, как добрым христианкам, полагалось ему помочь, потому что они в буквальном смысле слова приложили к этому руку. Да, этот человек заявился в Фортон-Холл в полной уверенности, что теперь он владелец поместья. Не успев предаться сладким грезам, получил по голове медным чайником от восьмилетней девочки, а вернувшись из страны Морфея, узнал, что оказался жертвой какого-то бессердечного и коварного негодяя. Неудивительно, что теперь он убеждает всех, и прежде всего самого себя, что он важная персона.

— У меня к вам есть предложение, — произнесла Фелисити, успокоившаяся и вновь способная здраво мыслить. Правда, она сама до конца не понимала, что именно движет ею: то ли доброе сочувствие к Бэнкрофту, то ли его незаурядная внешность. Она не могла не признать, что чем дальше, тем больше нравится ей пленник.

— Вы меня просто очаровываете, — галантно отозвался тот.

— Я напишу брату в Лондон. — Фелисити постаралась не обратить внимания на последние слова Бэнкрофта. — Я уверена, он все раз и навсегда прояснит. А до тех пор… вы можете остаться в Фортон-Холле, если торжественно поклянетесь не покушаться ни на поместье, ни на Мэй, ни на меня.

Рейфел Бэнкрофт слегка прикрыл веки и с легкой смущенной улыбкой вежливо поинтересовался:

— А если я не поклянусь?

— Мы пошлем за констеблем, и вас упекут в тюрьму за разбой и грабеж. А герцогу Хайброу я все изложу в личном письме. Посмотрим, скоро ли он приедет вас выручать.

Улыбка сползла с лица Бэнкрофта.

— Вы ставите меня в весьма затруднительное положение, мисс Харрингтон. Хорошо. Я принимаю ваше предложение.

Кажется, рассудок понемногу начал к нему возвращаться, с облегчением подумала Фелисити.

— И что дальше? — поинтересовалась она. Бэнкрофт открыл глаза и серьезным и торжественным тоном проговорил:

— Клянусь не причинять вреда ни Мэй, ни поместью Фортон-Холл, ни вам лично.

Фелисити изучающе вгляделась в лицо нежданного гостя в поисках хоть малейшего намека на ложь или безнадежного умопомешательства. Единственное, что ей удалось разглядеть, — вид у Бэнкрофта был малость потерянный, что не могло не вызывать сочувствия. О да, за последнее время она на собственном опыте узнала, что это значит — владеть всем и все потерять.

— Я вам верю. Мэй, возьми-ка чайник, я сейчас развяжу нашего гостя.

К тому времени, когда Фелисити наконец развязала последнюю из веревок, что стягивали его, словно фаршированного фазана, Рейфел Бэнкрофт всерьез подумывал о том, что уж лучше бы они его сразу убили, а не отправили, огрев чайником, в бесчувственное состояние. Голова буквально раскалывалась на части от боли, а стоило ему чуть пошевелиться, как перед глазами все плыло и к горлу подкатывала омерзительная тошнота. Проваляться какое-то время без памяти, связанным по рукам и ногам, само по себе было унижением. Для полноты картины не хватало только, чтобы его вывернуло наизнанку прямо на глазах у двух леди. Похоже, в ближайшее время ему будет не до рыцарских манер.

Освобожденный от пут, Рейф с трудом сел, стараясь не обращать внимания на сестер, которые следили за ним с нескрываемым подозрением. Глухо застонав от боли, он с осторожностью ощупал рукой затылок и процедил сквозь стиснутые зубы:

— Проклятие.

— В присутствии дам не ругаются, — назидательно сообщила темноволосая девчушка и угрожающе взвесила в руке изрядно помятый медный чайник.

— Это ты постаралась? — посмотрел на нее Рейф.

— Отчасти, — призналась Мэй, бросив взгляд на сестру.

— Отчасти?

— Вы начали приходить в себя, а мы еще не успели вас связать, — объяснила Фелисити, отбирая у сестры чайник. — Пришлось вас треснуть еще раз.

— Восхитительно!

Был ли тому причиной удар, пришедшийся ему по затылку, или нет, но Рейфу стало казаться, что такие выразительные глаза, как у Фелисити Харрингтон, он видит; впервые в жизни. Все остальное, что обрамляло эти глаза, было им под стать и просто завораживало — распущенные волосы цвета воронова крыла, полные чувственные губы, гибкий стан… Хотелось ничего не делать, а просто сидеть на этой ее — его! — кухне и любоваться каждым дюймом столь пленительного облика. Рейф в растерянности заморгал, в глубине души удивляясь столь внезапно возникшему влечению к молодой особе, столь непочтительно с ним обошедшейся. Фелисити поставила чайник на кухонную плиту.

— Будете держать свое обещание, мистер Бэнкрофт, и мы с Мэй воздержимся от причинения вам вреда.

— Пожалуйста, просто Рейф.

Рука его после ощупывания головы была в крови, и он ничуть бы не удивился, если бы оказалось, что леди совместными усилиями проломили ему череп. В полуобморочном состоянии от накатывавшей дурноты и головокружения Рейф тем не менее попытался собрать безудержно расползавшиеся мысли:

— Могу я получить обратно дарственную? Фелисити протянула ему документ:

— Мне очень жаль, что вы потратили столько времени на путь из Лондона и в результате узнали только, что кто-то так гадко с вами обошелся.

— А мне очень жаль, что ваш брат так гадко обходится с вами, — отозвался Рейф, запихивая бумагу в карман. Увидев, что молодая женщина уже открыла рот, готовая возразить, он предупреждающе поднял руку: — Буду весьма признателен, если вы незамедлительно ему напишете, чтобы прояснить ситуацию раз и навсегда.

— Конечно.

Рейф снова окинул девушку внимательным взглядом я, когда щеки ее заметно порозовели от смущения, сам почувствовал, что сердце его забилось быстрее. Впрочем, если чудом уцелел на этом свете, то в каждой даме будешь видеть неописуемую красавицу, подумал он.