Спасение - Кристен Эшли

не живу в прежней квартире, — сказала я ему.

— Это ничего.

— Вообще-то, у меня нет свободной комнаты.

— Раньше у тебя тоже не было комнаты, но ты позволяла мне остаться, — сказал он, пристально глядя на меня и зная, что я что-то скрываю.

— Есть кое-что…

Я не могла закончить. Эдди сидел рядом, я чувствовала на себе его взгляд. Папа не знал о маме, и я не хотела ему говорить. Я также не хотела, чтобы все эти любопытные уши услышали меня. А мама впала бы в истерику, если бы я пригласила папу остаться у нас. С одной рукой или нет, она стала бы швырять в него всем, что было в квартире, и гоняться за ним в инвалидном кресле.

— Принцесса Джет, твой старик должен где-то передохнуть. Я слишком долго был в дороге.

— Мы найдем тебе гостиницу.

Его глаза вспыхнули, а затем потухли.

Проклятье.

У него не было денег.

У меня их тоже не было. Каждый пенни был на счету.

Я уставилась на папу. Он выглядел усталым, нуждался в ванне, и последнее, но не менее важное, он — мой отец. Это нанесет по мне удар во многих отношениях.

— Я схожу к банкомату и сниму деньги, — сказала я со вздохом.

Я могла бы взять больше смен у Смити.

Возможно.

Если бы Смити был в хорошем настроении.

— Я верну тебе деньги, — заверил он меня.

Я уже слышала это раньше.

Повернувшись к Инди, я увидела Эдди, все еще опирающегося на стойку и наблюдающего за мной. Его взгляд был пристальный, и я знала, что он слышал каждое слово. Я чувствовала унижение, на этот раз за себя и за папу.

— Инди, мы с папой собираемся… — я даже не закончила.

— Ты же знаешь, что мы сами устанавливаем свой график, подруга. Иди побудь с отцом, — заявила Инди.

Я повернулась к папе, стараясь не обращать внимания на Эдди и всех остальных. Я взяла его под руку.

— Ты обедал? — спросила я, притворяясь веселой и жизнерадостной девушкой, которая может позволить себе пойти куда-нибудь пообедать.

— Нет, — ответил он с широкой улыбкой. — Твой старик умирает с голоду.

— Я угощаю.

Я повела его к выходу. Денег на то, чтобы угостить его обедом, у меня тоже не было, но, как говориться, потратил пенни, потратишь и фунт.

* * * * *

Я поселила папу в дешевом мотеле, а он вел себя так, будто оказался в «Белладжио» (прим.: Белладжио — пятизвездочный курортный отель и казино в Лас-Вегасе, расположенный рядом со знаменитыми фонтанами Белладжио). Я заплатила за две ночи вперед и дала ему пятьсот долларов, потому что у мужчины должны быть деньги в кармане.

После чего на моем банковском счете осталось пятьдесят долларов, а мне еще нужно было купить продукты и бензин.

Мы с папой планировали встретиться в «Фортнуме» на следующее утро, и я принесу пончики. К счастью, к завтрашнему утру у меня в кармане будут чаевые от Смити, так что я, вероятно, смогу позволить себе пончики.

Заехав в магазин за продуктами, я купила все необходимое, заскочила на заправку и вернулась домой позже обычного. Мне требовалось хоть немного вздремнуть, но, вероятно, времени не останется. Белье нужно было постирать. Мама пыталась помочь, но быстро устала. Она старалась вернуться к домашней работе и готовке, но расстраивалась, что пока у нее плохо получается, поэтому мне приходилось болтаться с ней на кухне и помогать, когда ей это было необходимо. Нам еще нужно было выполнить несколько упражнений, потому что завтра у нее назначена физиотерапия, а врачам не нравилось, когда пациент не тренировался в перерывах между приемами. Затем мне требовалось нанести боевую раскраску для стрип-клуба и отчаливать на работу.

В ту минуту, когда я вошла в гостиную, волоча пакеты с продуктами, мама взглянула на меня и спросила:

— Что случилось?

Иногда она меня пугала.

— Ничего.

Я не собиралась говорить ей, что отец в городе. Не-а, ни за что.

Зайдя на кухню, я начала доставать продукты. Она вкатилась в дверной проем и преградила мне путь.

— Что-то случилась, — не унималась она.

— Ничего не случилось.

— Генриетта Луиза.

Она всегда использовала мое настоящее имя, когда злилась на меня. Либо его, либо «Мисси». Я не знала, откуда взялось имя «Мисси», но оно звучало, когда она была очень зла.

У мамы были ярко-зеленые глаза и великолепные, густые светлые волосы (светлые, потому что Трикси приходила к нам домой, стригла и красила ее каждые шесть недель — Трикси также делала ей маникюр и педикюр каждые две недели. Трикси была маминой лучшей подругой еще со школы, безумно ее любила и была настоящим сокровищем). У мамы также была великолепная улыбка, до инсульта, сейчас она все еще выглядела хорошо, но какой-то кривой. В старших классах мама крутила жезл, а чтобы номер выглядел красиво, нужно было научиться улыбаться. Она оказалась прилежной ученицей, ее улыбка была мирового класса, даже папа так говорил.

Теперь она не улыбалась, а хмурилась.

— Ты выглядишь обеспокоенной, — сказала мама.

Я всегда выглядела обеспокоенной, и как она могла увидеть, что я беспокоюсь больше, чем обычно, — выше моего понимания. У меня не было детей, поэтому я пока не обрела «материнскую способность» чувствовать, что твоему ребенку угрожает опасность, он обеспокоен, грустит, у него проблемы с парнем или с задирами-девочками в школе.

Я решила пойти по пути наименьшего сопротивления, выбрав тему, которая сбила бы ее со следа (другими словами, я, вроде как, солгала).

— Эдди думает, что я расистка.

Она ахнула.

— Что?

Я пожала плечами.

— Что заставило его так подумать? — спросила она.

Я убрала молоко.

— Это недоразумение.

— Еще бы. Хочешь, я ему позвоню?

Я с головой торчала в холодильнике, но при этих словах выпрямилась и развернулась.

— Нет! Не звони ему!

Моя мама, без сомнения, позвонила бы ему. У нее нет его номера, но она его найдет. Она позвонит не только ему, но и его матери, просто чтобы расставить все по полочкам и навести мосты между родителями. Более того, она заставила бы Трикси позвонить ему, а этого я точно не хотела. Затем они попросили бы моих бывших парней, Хавьера, Алекса, Луиса и Оскара, позвонить ему и заверить его, что я не расистка.

— Инди исправляет ситуацию, — объяснила я. Это тоже было отчасти ложью, но и отчасти правдой, потому что у меня возникло отчетливое ощущение, что Инди из тех людей, кто вмешивается в дела других.

— Надеюсь. Это ужасно. Неудивительно, что у тебя такой встревоженный вид.

Я