Пассажир «Полярной лилии» - Жорж Сименон

стюард глазел на них: он не знал, куда себя деть, и предпочитал мерзнуть на палубе, лишь бы не бродить в одиночестве по обезлюдевшему судну.

Автомобиль тронулся и, надсадно урча, полез в гору. А меньше чем через четверть часа полдюжины агентов в форме заполонили «Полярную лилию»: одни спустились в носовой трюм, другие — в кормовой и обшарили все закоулки, светя себе карманными фонариками.

Шутрингер в пиджаке и жокейском кепи расхаживал гимнастическим шагом по палубе: он ревниво пекся о своей физической форме.

Белл Эвйен выглядел раздосадованным; он старался оказаться поближе к капитану — видимо, хотел его расспросить.

Когда Петерсен направился на корму, где было чуточку посветлее, позади зачехленного запасного штурвала раздался шепот и сразу за ним — поцелуй.

Капитан молча сделал еще несколько шагов, различил в темноте две обнявшиеся фигуры и молочное пятно — два лица, прильнувшие губами друг к другу.

Вглядываться в них ему не понадобилось: новенькие нашивки Вринса поблескивали достаточно ярко. А на плече у него белела на фоне темной тужурки обнаженная рука Кати.

4. Два билета

Когда пассажиров и офицеров собрали в салоне, начальник полиции с изящной непринужденностью произнес короткую речь:

— Сударыня, господа, вы в курсе трагического происшествия, которым объясняется мое появление на судне. До сих пор все дает нам основания полагать, что преступника среди вас нет — он прыгнул за борт сразу по приходе в Ставангер. Правда, нам предстоит выполнить некоторые формальности, но прошу верить, что я постараюсь по возможности облегчить их для вас. Благоволите не расценивать их как признак недоверия: они продиктованы исключительно желанием позволить «Полярной лилии» продолжать рейс. Пусть каждый вернется к себе в каюту и приготовится к визиту, который будет ему нанесен.

Другой полицейский в чине комиссара, обратившись к команде с несколькими фразами покороче, уже обыскивал койки, мешки и чемоданы матросов.

Лебедки остановились. Судно было готово отвалить — оставалось лишь получить разрешение полиции.

В каюте № 24 два эксперта зафиксировали положение тела и сделали серию снимков. Затем труп положили на носилки, спустили их на берег, и они исчезли в тумане.

Трудно было проявить больше такта и разрядить атмосферу деликатнее, чем это удалось начальнику полиции. Однако даже после его речи, нет, именно после нее, лица у всех, от Эвйена до второго помощника, приняли одинаково натянутое выражение.

В конце концов, раз никто не арестован, значит, под подозрением остается каждый.

И каждый следил за собой, силясь выглядеть как можно естественнее. Особенно неловко чувствовал себя, видимо, Петерсен: начальник полиции пригласил его обойти с ним каюты. Капитан потребовал начать с его собственной, сам, подавая пример, открыл чемодан, вытащил ящик маленького бюро, даже приподнял матрас.

— Ну что вы, что вы! — запротестовал начальник.

Следующую каюту занимал Эвйен, который ожидал обыска, стоя в ногах койки. Держался он, как путешественник во время таможенного досмотра. Заранее снял чемоданы с багажной сетки и отпер замки. Несколько раз пытался улыбнуться, особенно когда показывал разную неожиданную мелочь.

— Это кларнет для моего старшего — ему двенадцать… Это рабочая корзинка для моей младшей — ей семь… А это новые грампластинки — я запасаюсь ими ежегодно… Книги… Это? Жена, знаете ли, дала поручение: привезти постельную клеенку для нашего малыша.

— Достаточно, достаточно! — запротестовал начальник полиции.

Но Эвйен выложил еще три костюма, смокинг, тонкое белье со своей меткой, счета от «Савоя» в Лондоне и «Мажестика» в Берлине.

— Благодарю вас. Не будете ли так любезны предъявить свой паспорт инспектору, дежурящему наверху. Вы же понимаете: простая формальность… Вы сами, естественно, никого не подозреваете?

— Нет, никого! — суховато отозвался Эвйен.

Следующая каюта была свободна. Затем шла та, где лежал багаж Эрнста Эриксена, исчезнувшего пассажира.

— Вещи я изымаю, — объявил начальник полиции. — Распорядитесь спустить их на пристань… Посмотрим! Вещевой мешок, старый костюм. Две сорочки.

Багаж был скудный. Одежда хорошего покроя, но поношенная. Запасных носков и тех нет.

— Пойдем дальше.

Катя Шторм последовала примеру Белла Эвйена. Она заранее выложила вещи на койку и, так как начальник полиции постеснялся перерывать руками ее платья и белье, сама проделала это, хотя и дрожащими руками.

Петерсен остался в дверях. Он чувствовал себя униженным и почему-то слегка встревоженным. Однако именно он приметил на полу маленький сиреневый бумажный веер, поднял его и вполголоса прочел:

— «Кристаль-палас», Гамбург.

— Моя последняя ночь на суше! — рассмеялась Катя. — Заехала на час в «Кристаль»: захотелось потанцевать.

— Вы были там одна? — поинтересовался начальник полиции.

— Разумеется, одна.

Туалетов у ней десятка полтора, один другого элегантней и ослепительней. А такое белье бывает только у светских красавиц. Несессер из чеканного серебра. Любой предмет, даже самая пустяковая безделушка, — подлинное произведение искусства.

На всем марки магазинов с авеню Оперы, улицы Мира[5], а также лондонских и берлинских торговых домов.

Контрастировал с этой роскошью лишь короткий зонтик, купленный в Брюсселе, самое большее франков за сто. Катя опять рассмеялась и с наигранной веселостью пояснила:

— В Бельгии я попала под дождь и зашла в первую попавшуюся лавку.

— Вы обычно живете в Париже?

— В Париже, Берлине, Ницце.

— С художником Максом Файнштайном знакомы?

— Нет. Он мой соотечественник? И, конечно, еврей?

— Когда вы прибыли в Гамбург?

— В четверг вечером. Рассчитывала, что в пятницу будет пароход, идущий в Норвегию.

— Приехали из Парижа?

— Не прямо оттуда. Неделю провела в Брюсселе, два дня в Амстердаме.

Она старалась сохранять непринужденный вид, смотрела собеседнику в глаза. Но в подобных случаях опасно судить о человеке по манере держаться: невиновный, чувствуя себя на подозрении, нередко теряется сильней, чем преступник.

В каюте пахло духами, пол был усеян окурками. На столике стояла наполовину пустая бутылка ликера.

— Благодарю, мадам.

— Мадемуазель, — поправила она.

— Долго рассчитываете пробыть в Норвегии?

— Несколько недель. Хочу посмотреть Лапландию.

Петерсен собрался было вмешаться и спросить: «Сколько у вас с собой денег?» — но покраснел от одной мысли об этом.

Последний визит — к Арнольду Шутрингеру — оказался самым кратким. Багажа мало. Одежда удобная, но недорогая. Почти новые туалетные принадлежности — такие продаются в любом универмаге. Словом, человек обстоятельно подготовился к поездке.

Спокойный, тяжеловесный, он, чуть нахмурясь, смотрел, как расхаживает по каюте начальник полиции, но сам ни во что не вмешивался и на вопросы не напрашивался. Ответил на них в самых кратких словах.

— Итак, документы у всех пассажиров в порядке.

Никаких улик ни против кого нет. Убийца, как уверяет мой инспектор, орудовал в перчатках, поэтому снимать отпечатки пальцев бесполезно. Агенты, обыскивавшие трюм, ничего не