Седьмая жена инквизитора - Лариса Петровичева

человека, который готов к встрече с волшебством — с добрым, а не с таким, какое ему приходилось встречать по долгу службы. — Выразительный, правда?

Крысиный король, герой старинной легенды, которая со временем превратилась в новогоднюю сказку, и правда выглядел солидно и чуточку пугающе. Три головы с золотыми обручами корон, горностаевая мантия, сабля на боку — казалось, он вот-вот бросится в бой и один расшвыряет целый полк солдатиков, которые поднимали сабли в соседней витрине. Курт кивнул продавщице, и она сняла игрушку с витрины и осторожно уложила в коробку в компанию к паре мышей, которые выглядывали из разноцветных варежек.

— Мыши на елке приносят богатство в новом году, — сообщила продавщица. — Посмотрите, а вот и лиса с маслом!

Лиса, постоянная героиня народных сказок, хитрюга и проказница, была наряжена в национальный костюм, красную юбку с вышивкой по подолу, белую рубашку, жилет и сапожки. На носу у нее балансировал круг масла, который она уволокла из кладовой фермера, и лиса раскинула лапы, готовясь его поймать. Как было не взять такую красавицу!

Компанию лисе составили витые сосульки из хрусталя, в которых перебегали синие огоньки, новогодний кролик в черно-красном домино, и лесная избушка с часами — когда продавщица укладывала ее в коробку с ватой, то Курт заметил:

— Есть такая пословица: можно купить часы, но нельзя купить время.

Это было сказано так, что я невольно ощутила прилив сочувствия. Мой муж по отчаянию не был чудовищем. Ему не доставляло радости умертвлять своих жен — он хотел жить и искал способ избавиться от проклятия, но не находил. Он не показывал своей тоски и отчаяния, но я чувствовала, как они бродят в нем завитками багрового тумана.

— Тогда будем правильно тратить то время, которое у нас есть, — сказала я. Продавщица упаковала игрушки в бело-синюю коробку, убрала в пакет, и Курт выписал чек.

— Как насчет чашки чая? — спросил он, когда мы вышли из магазина. Здесь, в торговых рядах Вивитана, новый год был уже не чем-то далеким, что наступит через месяц, а сбывшимся чудом, к которому можно было прикоснуться. Дверь маленького кафе с луной и кастрюлькой на вывеске открылась перед нами будто бы сама по себе, и я вспомнила, как когда-то мы с родителями и Мией выпили здесь кофе с крошечными пирожными. Тогда они показались мне не просто десертом и напитком, а чем-то волшебным, тающим на языке не вкусом, а сказочными воспоминаниями.

Кафе было полно народу, но как только управляющая, немолодая дама в темно-синем платье, увидела Курта, то для нас сразу же нашелся свободный столик у окна. Как хорошо было здесь сидеть, глядя на улицу, метель, танцующую возле фонарей, веселый люд, который уже готовится встречать новый год. Мы устроились за столиком, и управляющая кивнула официанту — перед нами сразу же возникли чашки кофе с молоком и корицей и фарфоровые блюдца с пирогом.

Яблочный крамбл! Давным-давно у нас была кухарка, которая готовила его так, что пальчики оближешь! Хрустящая крошка, начинка из яблок и изюма — это была настоящая мечта, а не пирог.

Еще утром я и представить не могла, что жить мне останется всего год, но я буду сидеть в хорошем кафе в приятной компании и наслаждаться пирогом, пытаясь найти спасение для себя и своего мужа по отчаянию. Но вот ведь, сижу. Пытаюсь.

— Очень рада, что вы к нам заглянули, Курт, — сказала управляющая, глядя на Курта так, словно он был ее лучшим другом. Он улыбнулся и с искренней сердечностью ответил:

— Слишком много работы, госпожа Вайкервилль, но я всегда рад с вами повидаться. Как вы себя чувствуете?

— Благодаря вам — лучше всех. Спасибо.

Когда госпожа Вайкервилль отошла, то я поинтересовалась:

— Наверно, это какая-то удивительная история?

Курт кивнул, отламывая кусок пирога двузубой десертной вилкой.

— Была ведьма, которая превратила ее дочь в своего фамильяра. Я спас девушку, и теперь для меня всегда есть столик в “Луне и кастрюле”.

Я поежилась. Фамильяры были помощниками ведьм — если таким фамильяром становился человек, а не животное, то он лишался разума и начинал гнить изнутри. Не знаю, кем надо было быть, чтобы обрекать на такое.

“Ты поступил правильно тогда, со своей любимой”, — подумала я, но, конечно, не сказала об этом вслух.

— А где теперь ее дочь?

— Учится в колледже Айзенхорна для благородных девиц.

Я понимающе кивнула. Колледж Айзенхорна был тем местом, куда я всегда мечтала попасть — но денег у родителей хватило только на полный школьный курс. Да и зачем ведьме образование? Пусть живет себе потихоньку, лишний раз не попадаясь на глаза тем, кто может укоротить ее жизнь.

Некоторое время мы молча ели пирог, запивая его кофе. Интересно, каким был бы Курт, если бы не его проклятие? Романтичным, душевным, искренним, привлекательным? Нет, ну почему его все-таки нельзя полюбить?

Он сомневался в том, что я знаю жизнь и людей, но я успела кое-что увидеть. В кого только не влюбляются по уши! Мия до сих пор обожала мужа, и его кулаки не могли выбить из нее эту болезненную любовь. Одна из моих одноклассниц влюбилась в грузчика из мясного магазина, человека, который проводил досуг в драках в пабе, а цензурными в его речи были только предлоги и союзы — влюбилась так, что сбежала с ним из города и не вернулась даже тогда, когда он принялся изменять ей в открытую в то время, как она носила их третьего ребенка. У мужчин, видите ли, потребности, понимать же надо, а не требовать от них голубиной верности!

Почему никто не влюбился в Курта, который на фоне иных мужчин был настоящим принцем?

Возможно, потому, что влюбленность — это еще не любовь. Никто не знает, где именно и из каких зерен вырастет она, способная разрушить злые чары.

— Задумались? — поинтересовался Курт. Его блюдце с пирогом почти опустело.

— Немного, — ответила я и спросила: — Вы праздновали новый год с вашими женами?

Печальный это, наверно, был праздник. Какое уж тут веселье на поминках… Я, правда, знала, что однажды сосед отмечал смерть тестя, словно престольный праздник — сварливый старикашка оставил его семье дом и деньги, так что радость была естественна. Но с Куртом явно не тот случай… Некоторое время Курт смотрел в окно на девушек и их кавалеров, которые, нагруженные пакетами, выходили из магазинов, а затем негромко произнес:

— Пытались. Один раз даже получилось вполне душевно… потом я понял, что она просто хотела подарков побольше, раз была такая