Я — посланник - Маркус Зузак

Он нервничает и вдруг поворачивается, — а мы за ним, как привязанные, — к Одри.

— Ладно, — начинает она речь в свою защиту. — Согласна, из всей компании я одна, пожалуй, способна на такую бредовую шутку…

— А почему сразу «бредовую»? — возмущаюсь я.

Карту почему-то хочется защищать, как самого себя.

— А можно я продолжу? — строго говорит Одри.

Я только киваю.

— Отлично. Так вот… о чем я… Короче, это не я. Но у меня есть версия. Кажется, я знаю, как и почему туз оказался у тебя в почтовом ящике.

Все молча ждут, пока она собирается с мыслями.

Наконец Одри говорит:

— Это все связано с ограблением. Кто-то прочитал статью в газете и решил: «Ага, вот подходящий парень. Вот кто нужен нашему городу!»

Она улыбается, но тут же хмурится:

— Эд, что-то произойдет в каждом из этих домов. А ты должен будешь… отреагировать.

Тут задумываюсь я. А потом решаюсь:

— Слушай, но вообще-то это ненормально…

— В смысле?

— Что значит «в смысле»? Ты не понимаешь, что ли? А если там люди каждый вечер кулаками друг друга метелят? Я должен пойти и разнять, так, по-твоему? Между прочим, здесь в половине домов граждане так «отдыхают»!

— Ну, Эд, тут уж как карта ляжет…

— Прекрасно, — бормочу я в ответ и вспоминаю сорок пятый дом по Эдгар-стрит.

Та еще задница, представляю, что там творится…

Весь остаток вечера в голову мне лезут мысли только о карте, и Марв выигрывает три раза подряд. И, понятное дело, дает волю злорадству.

Если честно, ненавижу, когда Марв выигрывает. Потому что он не просто злорадствует, а злорадствует мерзко, с ехидцей. Подленько так злорадствует и сигарой еще попыхивает. Тьфу.

Кстати, Марв тоже живет с родителями. Много работает — плотничает на пару с отцом. Вот только ни цента не тратит, все в кубышку пихает. Взять хотя бы эти сигары — их он крадет у папаши. Марв — маэстро мелочности. Спец по сквалыжничеству, скупердяйству и скаредности. Профессионал прижимистости.

Что еще можно сказать о Марве? Волосы светлые, торчат вихрами. Ходит в старых брюках от костюма — говорит, удобные. Любит погреметь ключами в кармане. И выглядит так, словно тайком над кем-то насмехается. Мы выросли вместе, вот почему дружим. Вообще-то у Марва масса знакомых. Во-первых, он зимой играет в футбол и у него есть друзья из команды. Во-вторых и, на самом деле, в-главных, — Марв идиот. Вы замечали, что у идиотов всегда куча друзей?

Это я так, просто к слову пришлось.

Хотя какая мне польза от охаивания Марва? Никакой. Проблему с бубновым тузом это не решит.

В общем, увильнуть не получится. Как ни изворачивайся.

Осознаю я это не сразу, но факт налицо.

Итак, вывод: «Пора браться за дело. Эдгар-стрит, 45. Полночь».

Среда, поздний вечер.

Я сижу на пороге дома, рядом Швейцар, луна положила голову мне на плечо.

Подходит Одри, и я говорю, что завтра ночью берусь за дело.

Но это неправда.

Правда в том, что я смотрю на нее и хочу пойти с ней в дом, уложить на диван и заняться любовью.

Нырять в нее.

Овладевать телом.

Создавать друг друга заново.

Однако ничего не происходит.

Мы сидим и пьем дешевое игристое вино с фруктовым вкусом, которое принесла Одри, — в самый раз для нашего пригорода. Ступней я ерошу шерсть Швейцара.

У Одри длинные худые ноги, они мне очень нравятся. Я посвящаю некоторое время их созерцанию.

Она смотрит на луну, та уже забралась в небо и больше не прикладывается щекой к моему плечу. Там, наверху, хоть и высоко, но луна держится.

А я смотрю на карту в руке. Читаю написанное и морально готовлюсь.

«А кто его знает, — говорю я себе. — Может, когда-нибудь люди скажут: да, в свои девятнадцать Дилан превратился в звезду. В Дали вот-вот должны были разглядеть гения. Жанну д’Арк сожгли на костре за героическое сопротивление захватчикам. А Эд Кеннеди, тоже в девятнадцать, нашел в почтовом ящике свою первую карту».

Помечтав, смотрю на Одри, на раскаленную добела луну, на Швейцара. И думаю: «Хватит обманывать себя, парень».

А на следующий день — милый подарок судьбы! Чудненькая повесточка в суд. Нужно явиться и изложить свою версию событий в банке. Я не ожидал от них такой прыти, по правде говоря.

Явка назначена на половину третьего. Придется выгадывать время в середине смены и ехать обратно в пригород — суд-то местный.

И вот наступает день заседания. Одетый как обычно, я прибываю в суд, но меня просят подождать перед закрытыми дверями. Наконец они распахиваются, и храм правосудия предстает моему взору. Первый человек, который попадается на глаза, — грабитель. Без маски он даже страшнее. К тому же смотрит волком. Неделя в тюрьме не способствует хорошему настроению. И он больше не выглядит несчастным, загнанным неудачником.

А еще на нем костюм.

Дешевый — сразу видно.

Я тут же отвожу глаза, потому что, завидев меня, грабитель пытается изрешетить меня взглядом, как пулями.

«Поздновато, дружок», — думаю я.

Он сидит внизу, а я наверху, в кабинке свидетеля, — ему до меня не добраться.

Судья приветствует меня:

— Что ж, мистер Кеннеди, я смотрю, вы приоделись ради такого случая.

Осмотрев себя, я выдаю:

— Спасибо, сэр.

— Вообще-то я иронизировал.

— А я понял.

— Решили поумничать, мистер Кеннеди?

— Никак нет, сэр.

Он бы с удовольствием отправил меня на скамью подсудимых, если б мог.

Адвокаты задают мне вопросы, а я на них честно отвечаю.

— Вы положительно уверены, что именно этот человек грабил банк? — спрашивают они.

— Да.

— Абсолютно уверены?

— Абсолютно.

— Но, мистер Кеннеди, как это возможно?

— А что тут невозможного? Я этого урода из тысячи узнаю! К тому же я прекрасно помню, что именно этого парня уводили в наручниках.

Адвокат обдает меня презрением и цедит:

— Мистер Кеннеди, это процедурные вопросы. Мы не можем их избежать.