Зеленые холмы Африки - Эрнест Хемингуэй

М`Кола забавлялся, глядя, как гиену убивалипочти в упор. Ему доставляли удовольствие веселое щелканье пули и тревожноеудивление, с которым гиена вдруг ощущала смерть внутри себя. Еще занятнее было,когда в нее стреляли издали, и она, словно обезумев, начинала кружиться наместе в знойном мареве, висевшем над равниной, кружиться с молниеноснойбыстротой, означавшей, что маленькая, никелированная смерть проникла в нее. Носамая бурная потеха для М`Кола – при этом он начинал махать руками, трясголовой, хохотал и отворачивался, словно стыдясь за подстреленногозверя, – истинный разгар веселья начинался после настоящего мастерскоговыстрела, когда гиена, раненная на бегу в заднюю часть туловища, начиналабешено кружиться, кусая и терзая собственное тело до тех пор, пока у нее невываливались внутренности, а тогда она останавливалась и жадно пожирала их.

– Физи, – говорил в таких случаяхМ`Кола и тряс головой, насмешливо сокрушаясь по поводу того, что на светесуществуют такие мерзкие твари. Физи, гиена, двуполая самоубийца,пожирательница трупов, гроза маток с телятами, хищница, перегрызающая поджилки,всегда готовая вцепиться в лицо спящему человеку, с тоскливым воем неотступноследует за путниками, вонючая, противная, с отвислым брюхом и крепкимичелюстями, легко перекусывает кости, которые не по зубам и льву, рыщет по буройравнине, то и дело оборачивая назад свою наглую морду, противную, как удворняжки. Подстреленная из маленького манлихера, она начинает крутиться наместе – жуткое зрелище! «Физи, – смеялся М`Кола, стыдясь за гиену, и тряссвоей черной лысой головой. – Физи. Сама себя жрет. Физи».

Гиена вызывала у него злорадные, а птицы –безобидные шутки. Мое виски тоже давало повод для шуток. В этом М`Кола былнеистощим. О некоторых его выходках я расскажу позднее. Магометанство и всепрочие религии также были предметом веселых насмешек. Чаро, мой второйружьеносец, был серьезный и очень набожный человечек. Весь рамадан он непозволял себе до заката даже собственную слюну глотать и, когда солнце начиналоклониться к горизонту, напряженно глядел на запад. Он носил при себе бутылку счаем, то и дело трогал ее пальцами и поглядывал на солнце, а М`Кола исподтишканаблюдал за ним, притворяясь, будто смотрит в сторону. Тут уж смех приходилосьсдерживать: то было нечто такое, над чем нельзя смеяться открыто, и М`Кола всознании своего превосходства только удивлялся человеческой глупости.Магометанство здесь в моде, и те наши проводники, которые принадлежали к высшимсословиям, все были магометанами. Это считалось признаком знатности, даваловеру в могущественного бога и ставило человека выше других, а ради этого стоилораз в год поголодать немного и мириться с некоторыми запретами в отношении еды.Я это понимал, а М`Кола не понимал и не одобрял. Он наблюдал за Чаро с тембезразличным выражением, которое появлялось на его лице всякий раз, когда делокасалось вещей, ему чуждых. Чаро умирал от жажды, но, преисполненныйблагочестия, терпеливо ждал, а солнце заходило ужасно медленно. Как-то явзглянул на красный шар, висевший над деревьями, подтолкнул Чаро локтем, и онулыбнулся в ответ. М`Кола торжественно протянул мне флягу с водой. Яотрицательно покачал головой, а Чаро снова улыбнулся. М`Кола сохранялбезразличие. Наконец солнце село, и Чаро с жадностью припал к бутылке, егокадык заходил вверх и вниз. М`Кола поглядел на него и отвернулся.

Раньше, до того как мы подружились, М`Коласовершенно не доверял мне. Что бы ни произошло, он замыкался в своембезразличии. В то время Чаро нравился мне куда больше. Мы понимали друг друга,когда речь шла о религии; Чаро восхищался моей меткой стрельбой, всегда жал мнеруку и улыбался, когда мне удавалось подстрелить какую-нибудь редкую дичь. Этотешило мое самолюбие и было очень приятно. М`Кола же считал мои первые успехислучайными. Мы еще не добыли тогда ничего стоящего, и М`Кола, собственноговоря, не был моим ружьеносцем. Он был ружьеносцем мистера Джексона Филипса, асо мной охотился временно. Я его совершенно не интересовал. Он относился ко мнес полнейшим равнодушием, а к Карлу – с вежливым презрением. По-настоящему онлюбил только «Маму», мою жену.

В тот вечер, когда был убит первый лев, мывозвращались в полной темноте. Охота получилась не очень удачная, так какпроизошла путаница. Мы условились заранее, что первый выстрел сделает Мама. Но посколькувсе мы охотились на льва впервые, а время было позднее, слишком позднее длятакой охоты, то после первого попадания каждый имел право стрелять сколькоугодно. Это было разумно: солнце уже садилось, и если бы раненый лев ушел вчащу, дело не обошлось бы без хлопот. Помню, каким желтым, большеголовым иогромным показался мне лев рядом с низкорослым деревцем, похожим на садовыйкуст, и когда Мама, вскинув винтовку, опустилась на одно колено, я с трудомудержался, чтобы не посоветовать ей сесть и прицелиться получше. Затем грянулкороткий выстрел из манлихера, и зверь побежал влево легко и неслышно, какогромная кошка. Я выстрелил из спрингфилда, зверь упал, завертелся, я сновавыстрелил – слишком поспешно – и пуля подняла около него облачко пыли. Теперьлев лежал, распростершись на брюхе; солнце едва успело коснуться макушекдеревьев и вокруг зеленела трава, когда мы приблизились, точно карательныйотряд, с винтовками наготове, не зная, убит лев или только оглушен. Подойдясовсем близко, М`Кола швырнул в него камнем. Камень угодил льву в бок, и потому, как он ударился о неподвижную тушу, можно было заключить, что хищникмертв. Я был уверен, что Мама не промахнулась, но обнаружил только одно пулевоеотверстие в задней части туловища, под самым позвоночником; пуля прошла почтинавылет и застряла в груди. Кусочек свинца нетрудно было нащупать под шкурой, иМ`Кола, сделав надрез, извлек его. Это была четырнадцатиграммовая пуля от моегоспрингфилда, она-то и поразила зверя, пробив легкие и сердце.

Я был так удивлен тем, что лев просто-напростосвалился мертвым от выстрела, тогда как мы ожидали нападения, геройской борьбыи трагической развязки, что чувствовал скорее разочарование, чем радость. Этобыл наш первый лев, мы не имели никакого опыта и ожидали совсем иного. Чаро иМ`Кола пожали руку Маме, а затем Чаро подошел и мне тоже пожал руку.

– Хороший выстрел, бвана, – сказалон на суахили. – Пига м`узури.

– Вы не стреляли, Карл? – спросил я.

– Нет. Вы опередили меня.

– А вы, Старик?

– Тоже нет. Вы бы услышали. – Оноткрыл затвор и вынул два патрона сорок пятого калибра.

– Я, конечно, промахнулась, –сказала Мама.

– А я был уверен, что это ты застрелилаего. Да и сейчас так думаю, – возразил я.

– Мама попала в него, – сказалМ`Кола.

– А куда именно? – спросил Чаро.

– Попала, – твердил своеМ`Кола. – Попала.

– Нет, это вы уложили его, – сказалмне Старик. – Ей-богу, он свалился, как кролик.