Возвращение Крестного отца - Марк Вайнгартнер

— Человеку свойственно ошибаться, — отозвался одетый в бирюзовую рубашку Тони Молинари, прекрасно осведомленный о личности пилота.

Устранение первых лиц из кланов Барзини, Татталья и Корлеоне взбудоражило Нью-Йорк, жизнь которого и так не походила на тишь да гладь, и привлекло внимание правоохранительных органов — от постовых до агентов ФБР (хотя директор бюро и сохранял олимпийское спокойствие, утверждая, что никакой мафии не существует). Все лето в городе было спокойно, даже притоны закрылись. Два оставшихся в живых дона — Отилио Кунео, более известный как Молочник Лео, и Энтони Страччи, которого все звали Черный Тони, рьяно соблюдали соглашение о прекращении огня. Является ли это окончательным перемирием, никто не знал.

— Вообще-то я имел в виду настоящую грозу, — проговорил Фалконе, — которая мешает нам лететь.

— В такую погоду даже шутить не получается, — покачал головой Молинари.

Телохранители заметно побледнели и мрачно смотрели на раскачивающийся пол салона.

— Это все из-за разницы температур воздуха и воды, — объявил Джерачи, старательно изображая пилота. — Знаете, гроза может настигнуть нас в любую минуту. По-моему, здорово!

Молинари похлопал его по плечу:

— Спасибо за объяснение, мистер Всезнайка!

— Всегда пожалуйста!

Фалконе чувствовал себя в Чикаго как рыба в воде и подкупал политиков, судей, полицейских, а в данный момент осваивал Лос-Анджелес. Молинари владел рестораном в порту Сан-Франциско и имел долю во всех предприятиях, которые его интересовали. Из краткого инструктажа Майкла Ник знал, что Фалконе и Молинари по-разному относятся к нью-йоркским кланам. Фалконе считал их снобами, а Молинари излишне жестокими. Молинари очень уважал покойного Вито Корлеоне, которого Фалконе никогда не жаловал. В последние годы эти два дона с Западного побережья сотрудничали все успешнее, особенно в торговле наркотиками, которые поставлялись из Мексики и Филиппин (безусловно, это было одной из причин, почему Майкл послал Ника на эту встречу). Пока во главе клана Корлеоне не встал Майкл, Фалконе и Молинари были самыми молодыми донами Америки.

— Эй, О'Мэлли! — позвал Фалконе.

Джерачи осторожно вел самолет сквозь грозовой фронт, стараясь попасть в попутный воздушный поток. Он прекрасно слышал Фалконе. На шлеме пилота было написано «Джеральд О'Мэлли». Погодные условия были далеки от идеальных. Наверное, поэтому Фалконе не стал возмущаться, когда Джерачи ему не ответил. Расчет Майкла оказался верным — лос-анджелесский дон сопоставил ирландское имя со светлыми волосами и широкими плечами пилота-самозванца. Наверняка Ника приняли за ирландца, работающего на кливлендскую семью. А почему бы и нет? На эту семью вместе с итальянцами работали евреи, ирландцы, афроамериканцы, так что ее можно было смело назвать интернациональной. Кливлендского дона Винсента Форленца за глаза звали Евреем.

Джерачи сознательно вел самолет сквозь самое сердце грозы. До Змеиного острова, на который они направлялись, было не так-то легко добраться. Фалконе не сразу согласился лететь самолетом, принадлежащим Корлеоне. Пусть убеждается!

Наконец самолет поднялся над облаками, и салон залили ослепительно яркие лучи солнца.

— Итак, О'Мэлли, ты из Кливленда? — продолжал допытываться Молинари.

— Да, сэр, я родился и вырос в Кливленде.

— А Ди Маджио не промах! В этом году его «Янки» задали перцу вашим «Индейцам»!

— В следующем году сочтемся!

Молинари начал рассказывать о матче, в котором Ди Маджио играл за «Морских котиков». Воистину, великий человек, он играл как бог! Уже несколько лет Тони не пропускал ни одного матча «Котиков» и с ума сходил по Джо Ди Маджио.

— А ведь ирландцы считают итальянцев идиотами, правда, О'Мэлли?

— Я так не считаю, сэр!

— Вы называете нас cacasangue! — не унимался Фалконе.

— Простите, сэр? — прикинулся идиотом Джерачи.

— Он говорит, нас считают пустоголовыми! — не выдержал один из телохранителей.

— Какой умница! — с издевкой произнес Джерачи, изображая одного из комиков.

Молинари и его телохранители рассмеялись.

— Ну, ты даешь! — восхищенно проговорил молодой дон Сан-Франциско, а Ник довольно захихикал.

Веселились все, кроме Фалконе.

Разговор не клеился: самолет трясло, а Фрэнк Фалконе подозрительно поглядывал на пилота. Гости немного поговорили о ресторанах и сегодняшнем боксерском поединке в Кливленде, на который они собирались, хотя и были приглашены на концерт Джонни Фонтейна в Лас-Вегас. Плевать они хотели на профсоюз и всех его членов! Затем обсудили «Неприкасаемых», сериал, который оба дона просто обожали. Джерачи смотрел несколько серий. Заурядная серенькая история о добропорядочных полицейских и кровожадных итальянцах, поглощающих спагетти тарелками. Ник любил читать и был категорически против покупки телевизора, но в прошлом году Шарлотта и девочки его упросили. И вот в один прекрасный день к ним во двор привезли самый большой телевизор из тех, что продавали в городе. В столовой больше никто не ужинал — вся семья собиралась у экрана. Стало почти невозможно вывезти родичей за город! Как хорошо, что его мать не видит, как деградируют внучки! Джерачи бы с радостью выбросил телевизор на помойку, но разве ему нужны скандалы с женой? Через неделю владелец строительной фирмы, добрый знакомый Ника, перебросил бригаду рабочих из Бронкса, где строили гараж, во двор Джерачи. Вскоре тутовые деревья, обрамлявшие небольшой открытый бассейн, исчезли, а у Ника появился крошечный летний домик, где он укрывался, молчаливо протестуя против всеобщего телезомбирования. Сам он включал треклятый ящик, только чтобы посмотреть спортивные соревнования.

Джерачи направил самолет в облачную гряду.

— Начинаем снижаться! — объявил он.

Самолет затрясло. Пассажиры вжались в кресла, подозрительно рассматривая каждую деталь, винт и гайку, будто ждали, что с минуты на минуту самолет развалится.

Джерачи держался очень уверенно, и вскоре за окнами показалась коричневая гладь озера.

— Это Змеиный остров? — спросил Молинари, показывая на узкую полоску земли.

— Совершенно верно! — ответил пилот.

— Куда же мы сядем? — поинтересовался Фалконе. — В этот крошечный огород?

Остров занимал чуть больше сорока акров и был в десять раз меньше Центрального парка Нью-Йорка. «Огородом» Фалконе назвал посадочную площадку, очень похожую на вспаханную грядку. На север тянулась длинная коса, которая, как всем казалось, заходила в канадские воды. Естественно, во время «сухого закона» ловкие ребята этим активно пользовались.

Остров находился в частном владении и принадлежал Соединенным Штатам настолько формально, что на нем выпускались собственные почтовые марки.

— Он гораздо больше, чем кажется сверху, — заверил пассажиров Джерачи. Остров принадлежал его крестному, а сам Ник никогда на нем не был.