Янтарная камера - Александр Тамоников

«Бездельники», – мысленно закончил Алексей.

– Много людей не бери. Там не такая уж значительная сумма. Постарайтесь это сделать без копоти и шума, не привлекая внимания. По возвращении милости просим в штаб. Есть одно персональное дельце по твоей специальности.

«Теперь мы инкассаторы», – недовольно подумал Алексей.

– Хорошо, я понял, товарищ подполковник.

Он отключил телефон и уставился на женщину, лежащую рядом. Она была необычайно хороша в костюме искусительницы Евы.

– Алексей Никифорович?.. – спросила Вера.

Он кивнул, закашлялся и соорудил противную гримасу. Дескать, стоит ли поминать всуе?..

– Ты кричал ночью, – сказала Вера.

Он пожал плечами – бывает.

– Ты очень жалобно кричал, звал какую-то Оленьку. – Она пронзительно смотрела ему в глаза. – Сдается мне, гражданин капитан, что я о тебе чего-то не знаю.

Люди в сером камуфляже грузили мешки в чрево микроавтобуса, обшитого стальными листами. Рядом стояли два стареньких черных джипа, выделенных руководством бригады для конвоирования. Работник кредитного учреждения загрузил последний мешок, задвинул дверь и опять отправился в здание.

Алексей насчитал пять опечатанных денежных мешков. Ничего себе, немного. Даже в рублевых купюрах невысокого номинала это было очень круто. В республике ходила любая валюта – гривны, рубли, доллары. Гривен становилось все меньше, украинские банки сворачивали работу на мятежных территориях. Украина отказывалась выплачивать Донбассу пенсии и социальные пособия. Свято место не пустовало. Местным жителям было без разницы – гривны или рубли. Лишь бы имелись.

Инкассаторы подали знак, мол, готово. Колонна выехала с огороженной территории. Первым следовал джип сопровождения с тремя бойцами из взвода разведки. Их подкинул Былинский, выслушав нытье Корнилова о нехватке людей.

Гаспарян с подвернутой ногой вернулся из санчасти белее мела, передвигался без костылей, но представлял собой убогое зрелище. Куда такого брать? Он остался в Калашовке.

Остальные трое сидели в одной машине с Алексеем. Мережко крутил баранку, заразительно зевал. Сзади развалились Жлобин и Колесник.

Жлобин дремал, периодически открывал глаза, смотрел по сторонам узкими щелочками, как через прорезь прицела, снова зажмуривался. Бородач Колесник разминал мясистыми пальцами тугую папиросу.

Он предпочитал классический «Беломор», добыть который в наше время труднее, чем гаванскую сигару. Но где-то находил, переплачивал и всякий раз радовался, когда удавалось обзавестись этим крепким зловонным куревом.

Корнилов не запрещал дымить в машине. Собственное прошлое заядлого курильщика еще крепко сидело в памяти.

Что-то было не так. Капитан сжимал цевье щедро смазанного АКС, думал, анализировал. Слишком уж дерзкой выглядела вылазка украинских диверсантов, сейчас резвящихся на том свете.

Промозглая осень давила на психику. Все было хмуро, слякотно. Над городом барражировали низкие тучи, свирепствовал ветер. Восемь градусов тепла. Да, маловато будет.

– Сегодня похороны, – проворчал с заднего сиденья Жлобин. – Митинговать будет начальство. Давно оно у нас что-то речи не задвигало.

– Повода не было, – буркнул Мережко, включая стеклоочистители.

Они пронзительно скрипели, били по нервам. Давно пора заменить, заодно лобовое стекло и саму машину.

– Шура, прекрати, выруби, – взмолился Колесник. – Мы же не железные, по ушам бьет.

– Вырубай, – поддержал Жлобин. – А то осатанеем. Я сейчас материться начну.

– Не могу я вырубить, терпите, – огрызнулся Мережко. – Дождь начинается, я же не вижу ни хрена.

Взрыва народного гнева удалось избежать. Под душераздирающий скрип они выехали из города и взяли курс на Глухов. Двадцать две версты – не так уж много в сравнении с бескрайними пространствами этой планеты.

Дождь прекратился как по заказу. Мережко выключил стеклоочистители, и все облегченно вздохнули. Разошлась печка, стало жарко. Люди расслаблялись, расстегивались.

Асфальтовое покрытие сделалось каким-то условным. Впрочем, для джипов это роли не играло, они уверенно проходили неровности.

Первая машина в колонне задавала неплохой темп. Видимо, парни из разведки куда-то спешили. Банковская машина не отставала, исправно окутывала зловонным дымом внедорожник, замыкающий небольшую колонну. Мережко сохранял дистанцию метров в тридцать.

Промелькнул пост – небольшой грузовик с зачехленным кузовом, костер на обочине. Ополченцы кутались в бушлаты и дождевики. Они не стали останавливать машины, видимо, получили указание на сей счет.

Прогремели мостки. Это была переправа через шуструю речку Уклейку, имеющую вредную привычку после таяния снегов превращаться в полноводный, опасный для жизни поток.

Дальше пошли холмы, голые, глинистые, с островками кустарника, еще унизанного жухлой листвой. Дорога петляла между ними. Невдалеке промелькнуло озеро. Вокруг него теснились камни, комья застывшей глины.

Дорога опускалась в низину. Эта местность называлась Собачьей балкой. Откуда пошло такое название, никто не знал. Оно передавалось из поколения в поколение. Слева и справа глухой ивняк. Почвы здесь болотистые, в летнее время зверствуют комары и мошка. Еще двести метров, и дорога пойдет вверх.

Тут-то капитан и уловил краем глаза вспышку слева. Все, приехали.

Местность для засады была выбрана идеально. Заболоченная низина, плотный ивняк, звуки глохнут.

Это был выстрел из противотанкового гранатомета. Треснуло напористо, искрометно, пламя рвануло в небо. Передовой внедорожник развалился в буквальном смысле. Искореженная машина переломилась. Кузов сложился как гармошка, жадно загорелся. У пассажиров просто не было возможности что-то предпринять.

Водитель банковской машины не успел затормозить, въехал в горящий внедорожник. В нем истошно кричали люди. Водитель судорожно сдавал назад. Но из засады продолжали стрелять – грохотал пулемет.

– Тормози! – проорал Алексей каким-то диким, неузнаваемым голосом и затрясся в кашле.

Мережко пусть с запозданием, но выжал нужную педаль. Заскрипели тормоза, машина встала. Орали спецназовцы, покидая салон.

Огонь из засады был перенесен на них. Пули рвали кузов внедорожника, били стекла. Трясся Мережко, не успевший схватиться за автомат.

Алексей выпал через правую дверь, покатился под откос, передергивая затвор. Следом за ним с заднего сиденья вывалился Колесник. Изуродованный корпус внедорожника прикрыл их.

Вовремя, черт возьми! Пули рвали обшивку сиденья, с которого только что слетел капитан. Орал от отчаяния Колесник, рвал заклинивший затвор. Кровь стекала с его головы, окрашивала бороду. Они куда-то катились, ползли.

Голова Алексея соображала очень туго. Он привстал, выпустил из-за капота очередь по кустарнику. Взлетел Колесник, сделал то же самое, сопровождая пальбу нечеловеческим воем. Но из кустов их продолжали методично расстреливать.