Сады Солнца - Пол Дж. Макоули

Луис рассказал, что он и остаток эскадрильи провели последние дни войны, гоняясь за кораблями дальних, пытавшимися удрать из системы Сатурна. Большинство не имели оружия, немногие вооруженные не могли тягаться с истребителями. Но все же больше половины беглецов сумели спастись и теперь прячутся вблизи Урана. Никто не знает, сколько их и что они собираются делать.

– Отчего же ты не улетел? – спросил Кэш.

– Улетел?

– В смысле в погоню за ними.

– У нас тут слишком много работы, – ответил Луис. – У нас хорошо получается разносить все к чертям. Этому нас учили. Но вот собирать и строить – не очень. Однако ремонтировать города – детская забава по сравнению с возней вокруг сбежавших дальних.

Луиса поставили работать извозчиком, заведовать транспортировкой морпехов, гражданских и оборудования с луны на луну. Системой Сатурна теперь управляла администрация Трех Сил. Тихоокеанское сообщество устроило небольшую базу на Фебе и контролировало разрозненные поселения на Япете, европейцам отдали власть на Рее, остальное досталось Великой Бразилии – вся свора мелких необитаемых спутников, а также Мимас, Энцелад, Тетис, Диона и Титан.

– Плюс к тому, сейчас мы спорим с тихоокеанцами о контроле над Гиперионом, – добавил Луис. – Там никто не живет, но это уже вопрос принципа.

– Гребаная политика.

– Помнишь, как мы чуть не подрались с ними за Гавайи?

– Мне память, конечно, изувечили – но не настолько. Разумеется, помню, – буркнул Кэш.

– Они сюда не помочь нам явились. Их помощи нам не надо. Они пришли за дракой и добычей. Вопрос в том, что они собираются делать с добытым? И чего еще хотят?

– Если снова начнется свара и война, лучше уж мне поскорее прийти в себя, – заключил Кэш и сделал вид, что не замечает легкой дрожи, пробежавшей по лицу Луиса.

Однажды в госпиталь к Кэшу явился генерал Арвам Пейшоту и вручил капитанские полоски и медаль. Тогда Кэш и узнал, что повышен в звании и отправляется на Землю. Генерал сказал, что люди Земли должны знать о том, как выиграна война. Пусть Кэш выступает послом-агитатором военной экспедиции, объяснит, как геройствовали в дальнем космосе доблестные войска, и расскажет о своем подвиге.

– Я почти ничего не помню о нем, – пожаловался Кэш.

– Не беспокойся, у меня есть люди, которые смогут тебе помочь. У тебя – почетное назначение. Ты – герой, а к героям следует относиться как подобает. Ты проедешься по крупным городам, повстречаешь важных персон на званых вечерах и приемах, каждый день будешь есть бифштексы и пить отличные вина. Плюс к тому – женщины. Капитан, мне ведь не стоит напоминать о том, что героев любят? Тебе нужно всего лишь произнести несколько речей, ответить на пару вопросов. Мои люди напишут речи, потренируют тебя. Мои люди будут задавать вопросы, так что не беспокойся насчет ответов. Отличная работенка! Такая, какой ты полностью заслуживаешь. Что скажешь на это?

Каждый день бразильцы привозили новых пленников в мертвый город. Поисковые партии рыскали по Дионе, вторгались в каждое поселение, оазис и убежище, хватали обитателей и везли в Париж. Там подвергали краткому допросу, устанавливали личность и внедряли под кожу опознавательный чип. Почти фабричный конвейер, негибкий, но эффективный. Городская сеть и все копии баз данных были утеряны либо испорчены, но бразильцы составили список неблагонадежных, собирая информацию с форумов, сайтов дискуссионных групп, почтовых ящиков, регистров и сетей городов, переживших войну без повреждений. Все служившие в администрации либо любой общественной организации, все высказывавшиеся против объединения с Землей в частной переписке или публично угодили в максимально охраняемую закрытую тюрьму, прежде бывшую городской, а теперь значительно расширенную. Остальных распределили так: беременных, а также женщин и мужчин, ухаживающих за маленькими детьми, отправили в материнский лагерь. Прочим предложили либо работать на администрацию Трех Сил, либо провести остаток жизни в тюрьме.

Почти все пленные придерживались доктрины ненасильственного сопротивления – и отказались работать. Сначала бразильцы пытались сломить их дух. Отказников подвергали публичным обыскам, избивали – без причины, выдернув случайную жертву из толпы, сажали в одиночку, а в первые дни оккупации, случалось, и казнили. Охранники приказывали заключенным выстроиться в шеренгу, хватали двух-трех, тащили в шлюз и открывали наружную дверь. Но казни прекратились, когда за жертвами пошли другие узники, требовавшие казнить и их. Если кому-то в бараке не давали еды, принимался голодать весь барак. Если охранники хватали кого-нибудь, чтобы избить, все хотели быть избитыми. И так далее. В конце концов бразильские власти отчаялись сломить отказников и оставили их в покое: изолировали и снабжали бараки лишь минимальными рационами и жизнеобеспечением.

Шпион решил работать. Люди, практиковавшие ненасильственное сопротивление, – благородные принципиальные сумасшедшие. Они ослабеют и умрут в своих бараках, а вместе с людьми умрут и принципы. В любом случае их принципы не имели ничего общего со шпионом. Он – не дальний и даже не бразилец, не пленник и не оккупант. Он – свободный человек, сдавшийся бразильцам лишь затем, чтобы облегчить поиски Зи Лей. Шпион понимал, что его цель – опасна до глупости, но она придавала смысл его существованию. Шпион всю жизнь тренировался для того, чтобы быть кем-то другим, носить чужое обличье, внедряться в чужую среду, исполнять секретные задания. Этим он и занимался перед войной под личиной Кена Шинтаро: саботировал инфраструктуру Парижа. Этим же занимался и теперь. Несмотря на лишения, страх и тяжелую работу, шпион был доволен и спокоен.

В первые недели он и его товарищи – все неженатые и бездетные – работали по двенадцать часов в день на руинах города. Надзор был минимальный. Вне работы заключенных предоставляли самих себе. Те организовались в команды, занимающиеся домашними хлопотами по очереди: приготовлением еды, уборкой, осмотром и ремонтом жилища и его систем, заботой о раненых в битве за Париж и в первые дни оккупации, сбором и переработкой мочи и фекалий, уходом за плодовыми кустами, растущими на ставшей тюрьмой ферме, и дележом фруктов, дополняющих скудный рацион КАВУ-пищи.

Шпиона сразу приняли с распростертыми объятиями. Дальние не были наивными или легковерными, но привыкли с радостью принимать любого незнакомца и не научились опасливой подозрительности. К тому же шпион немногим отличался от них: такой же долговязый и тонкий, с хватательными большими пальцами на ногах, простыми вторичными сердцами, бьющимися в бедренной и подключичной артериях. Шпион говорил правду о том, что ищет свою подругу Зи Лей, и это тронуло сердца. Он рассказал, что ее арестовали и посадили в тюрьму еще до войны, а он попытался найти и освободить ее во время атаки на город, когда падающие с небес боевые роботы и чужие солдаты быстро сломили оборону по периметру города. Сделать это шпиону не удалось – и с тех пор он искал свою подругу.

Никто на ферме ничего не знал о Зи Лей. Бразильцы держали мужчин и женщин порознь, потому трудно было выяснить, есть ли Зи Лей в рабочих лагерях, или, что вероятнее, она в числе отказников. Но шпион терпеливо ждал. Его научили терпению. Он не переставал думать и беспокоиться о Зи Лей. Наверное, его беспомощная наивная надежда и желание означали, что он влюблен.