Грехи отцов - Сергей Зверев

Водитель скинул скорость, «зеленая» встала в паре метров от перехода. Отец, чертыхаясь, возился с мобильником, клял его на все лады, по «зебре» шли люди. Мамаша с коляской, пацан с рюкзаком за спиной, полная, похожая на Капустину неопрятная со злым лицом тетка, еще люди. И бомж, что ковылял последним, тащился нога за ногу, и что-то бубнил себе под нос. Светофор зажегся желтым, потом зеленым, а бродяга все еще топтался на переходе, что-то уронил, согнулся в три погибели и шарил ладонями по асфальту. Машины с той стороны недовольно гудели, мигали фарами, потом раздались крики, приправленные матерком. Отец не обращал на это ни малейшего внимания, весь сосредоточился на недавно купленном беспроводном телефоне, как оказалось, удобной штуке, если, конечно, она ловит сигнал сети. С сетью, похоже, случилась проблема, но отец не терял надежды дозвониться, увлеченно жал на кнопки и шепотом слал автоответчик по матери.

Бомжара наконец убрался с дороги, поток с той стороны двинулся навстречу, на переход первой выкатилась красная «Мазда», «Чероки» дернулся вперед, и тут в глаза ударила вспышка. Егор отшатнулся назад, водитель чуть пригнулся, отец поднял голову, осмотрелся. И тут грохнуло – раз, другой, вспышка повторилась, на этот раз зеленоватая, в отличие от предыдущей, белоснежной.

– Что за… – пробормотал отец, – хрень какая-то. Чего стоим, поехали…

Водитель подался вперед, привстал над креслом и вдруг резко заложил руль влево, дал по газам. Машину развернуло на месте так, точно «Чероки» превратился в волчок, «зеленую» занесло, Егора швырнуло на бок, он больно врезался локтем в цевье «калашникова», прикусил губу, привстал, и тут в окне над головой появились две дырки. Небольшие, с неровными краями, от которых во все стороны брызнули трещины, стекло крошилось на глазах. Егор глядел на них снизу вверх, и тут рядом образовалась третья, раздался очень тихий короткий свист, точно пролетела над головой летучая мышь. Егор видел их в детстве, эти твари оживали летними вечерами, носились над дорогой и норовили вцепиться в светлые волосы людей или белую собачью шерсть, пролетали низко и стремительно и пропадали в кронах деревьев.

Раздался глухой удар, точно на камень уронили консервную банку, машину швырнуло назад и вбок, но она быстро выровнялась. Отец пригнулся и шарил под креслом, куда улетел мобильник, и орал не своим, сдавленным от злости голосом:

– Ты что творишь, скотина? Охерел? Это ж хлопушка, дети балуются! Назад давай гони, кому сказано! Ты куда?

– В кабинете у себя командуй! – огрызнулся водитель, выворачивая руль вправо. Выжал газ до отказа, приоткрыл дверь, глянул назад и резко переложился на встречку. Машину мотнуло, дверь захлопнулась, и отец неожиданно замолчал. «Чероки» вильнул вправо, пронесся впритык к столбу у обочины, раздался короткий жестяной шорох, на голову Егору посыпалось стекло, а в лобовом появилась еще одна дыра. Справа от зеркала заднего вида, с рваными краями и кривой трещиной аж до дворников. Егор приподнялся, чтобы получше разглядеть ее, и тут же водитель неожиданно сильно рванул его за плечо и швырнул на пол. Газеты, «калашников», сумка с учебниками оказались внизу, Егор свалился сверху и ударился подбородком о приклад автомата.

– Там сиди! – придушенно прикрикнул на Егора отец. – Не рыпайся!

И крикнул водителю:

– Гони, гони, к чертям, вывози, жив останусь – не забуду….

– Сочтемся. Пристегнись и башку пригни. И не орать мне!

Егор на всякий случай закрыл глаза – смотреть в черную спинку переднего сиденья было неприятно. Вдобавок он прокусил губу, во рту появился противный соленый привкус, а голова малость кружилась, точно от спиртного. Очень хотелось пить, рука неудобно подвернулась и начинала затекать, машину мотало по дороге, как лодку в шторм, она скребла дисками по бордюрам, тряслась, покрышки визжали в заносах, в салоне воняло горелой резиной. Отец согнулся, вжался лбом в колени и прикрыл затылок руками, точно это могло помочь. Потом повернулся кое-как, поглядел на Егора, вымученно улыбнулся сыну – держись, мол, выкрутимся. Егор кивнул в ответ и снова зажмурился – от зверской качки вдруг начало тошнить, к горлу подкатил комок, и Егор боролся с ним, сжимал зубы, чувствуя, как весь покрывается липким потом.

Вонь из салона помаленьку рассеялась, визг покрышек на поворотах стих, дорога пошла мягче, но в таких ухабах, что, казалось, «Чероки» взлетает над каждой ямой, отчего желудок сжимался, а сердце падало куда-то под коленки.

– Куда ты? – пробормотал отец. Он поднял голову, огляделся, водитель с силой врезал ему по затылку и крутанул руль. «Зеленую» затрясло, замотало на бездорожье, двигатель ревел, как у взлетающего истребителя, зато новых дырок в стекле не прибавилось. Егор тряхнул волосами, вытряхивая осколки, снова приложился подбородком о цевье, и перед глазами потемнело от боли.

– Лежи! – откуда-то сбоку прокричал отец. – Лежи, дурак!

Тут стало и вовсе темно, раздался плеск воды, сухой треск и грохот, а потом все закончилось. Машина остановилась, в приоткрытые окна сквозняком принесло запах сырости и тины, где-то недалеко кричали птицы и робко квакала лягушка.

Егор осторожно приподнялся на локтях. Неловко повернулся, поморщился от боли в разбитой губе и нос к носу столкнулся с водителем. Тот пристально смотрел Егору в лицо, они пару секунд глядели друг на друга, и человек еле заметно улыбнулся:

– Испугался?

Егор молчал – что спрашивать, испугался, конечно. А понял это лишь сейчас – по испарине на лбу и дрожащим коленкам.

– Это нормально, – сказал водитель, – это даже хорошо. Ничего не боятся только дураки и дебилы. Меня Федерат зовут, кликуха с армии привязалась.

Он отшатнулся, в просвете между креслами Егор увидел отца. Бледный, мокрый от пота, губы сжаты – он вгляделся сыну в лицо, подцепил Егора пальцем за подбородок, поднял ему голову.

– Цел?

Показалось или голос отца дрогнул? Егор кивнул и высвободился, облизнул разбитую губу, вытер запястьем кровь с подбородка. Отец дернул ртом, выматерился вполголоса и рывком выдернул из-под Егора автомат. Перехватил неловко, выскочил из машины, водитель кинулся следом.

– Не дури, командир, – услышал Егор. Он кое-как взобрался на сиденье, осмотрелся. Заднее, правое, левое боковые стекла в дырках, в лобовом всего одна, зато точнехонько напротив головы пассажира. Если бы отец не пригнулся, если бы сидел, как обычно, то…

В виски ударила кровь, стало душно. Егор выбрался из машины, постоял, оглядываясь, и сел на траву у заднего пробитого колеса «зеленой» – «Чероки» завалился на левый бок и сел на диск. Крики, ругань и лютый мат неслись откуда-то сверху и со стороны, Егор особо не прислушивался, а смотрел на обильно цветущий куст черемухи, на сочные лопухи под ним, на одуванчики и ряску на болотине с каким-то новым чувством. Обычное дело – пруд с лягушками, лопух, мошка, что вьется у лица… А ведь мог больше никогда этого не увидеть.

Ругань стихла, зашелестела трава, Егор поднял голову. Это был Федерат, он поглядел на Егора, перегнулся через него и принялся расковыривать обшивку салона.