Поднять перископ - Сергей Лысак

— Да уж… Представляю физиономию нашего горе-профессора, если Корф скажет, что купил эту безделушку на барахолке… Ладно, давайте подождем. Если все будет хорошо, то дня через четыре Корф должен вернуться. Вот тогда и продолжим клоунаду…

Чем меньше оставалось расстояние до Лорьяна, тем чаще и чаще U-177 приходилось срочно погружаться от налетавших с регулярным постоянством английских самолетов. Никого это не удивляло, и для Бискайского залива было обычным явлением. Несмотря на установленный детектор излучения вражеских радаров «Метокс», Михель больше полагался на зрение сигнальщиков, если день был безоблачный. Прибор работал не очень надежно, и поэтому Михель решил делать все наоборот. Не так, как предписывалось в инструкции. Идти в надводном положении днем, когда в дополнение к прибору за небом и морем будут наблюдать люди, а ночью погружаться и идти под водой экономическим ходом на электродвигателях. Так как днем самолет можно было обнаружить визуально гораздо дальше, чем ночью, и успеть погрузиться. Ночью же его обнаруживали в большинстве случаев тогда, когда он уже ложился на боевой курс и включал прожектора, чтобы осветить цель. «Метокс», правда, предупреждал о том, что лодка облучается радаром. Но… Береженого бог бережет. Правда, во время перехода в надводном положении днем возрастала опасность стать мишенью для вражеской подводной лодки. Поэтому сигнальщики внимательно следили не только за горизонтом и за небом, но и за морем поблизости, чтобы вовремя обнаружить перископ и след торпеды и успеть уклониться. Но Михель хоть и не сбрасывал со счетов возможную атаку английской субмарины, но опасался ее значительно меньше, чем ночной атаки английской авиации. Один раз повезло. Удалось сбить самолет за несколько секунд до того, как он собрался бросить бомбы. Второй раз так может и не повезти…

И только миль за двадцать до входа в порт удалось вздохнуть спокойно. В небе появились немецкие истребители и прикрыли лодку с воздуха. Из порта вышли два тральщика для встречи лодки. Михель стоял на мостике и смотрел на приближающийся берег. День уже клонился к закату, и солнце все ниже и ниже приближалось к горизонту. Ветер заметно ослаб, но волна в Бискайском заливе была все же ощутимой. Недаром он с незапамятных времен имеет дурную славу у всех моряков. Лодка периодически зарывалась носом в волны и вода с шипением проносилась по палубе, оставляя над уровнем моря только рубку со стоящими на ней людьми. Берег приближался быстро. Теперь уже не было смысла экономить топливо и U-177 летела по волнам полным ходом. Михель торопился войти в порт до темноты. Отчасти из-за того, чтобы побыстрее проскочить опасную зону, где можно подвергнуться атаке вражеских самолетов, но также и из чисто эгоистических интересов. Все же заходить в порт при дневном освещении гораздо удобнее, чем ориентироваться ночью по огням. Да и время на сон в этом случае автоматически увеличивалось. Что ни говори, но человек и на войне остается человеком. И если у него есть возможность хоть немного облегчить себе жизнь, то он это обязательно сделает.

На душе у Михеля было и радостно и грустно. Как долго он ждал этого дня. Торопил его и старался подготовиться как можно лучше. А вот теперь, когда этот день наступил… Как все пройдет, никто не знает. Перед человеком часто возникает проблема выбора. У него же такой проблемы нет. Он свой выбор уже сделал…

Пройдя входные ворота базы между молами, лодка сбросила ход до минимального. Теперь торопиться некуда. Осторожно продвигаясь по акватории базы, Михель издалека увидел большую группу людей на причале. Оркестр уже готовился начать играть марш, и большая группа женщин и девушек из гарнизона базы махала им букетами цветов. Это была давняя традиция, которая зародилась здесь с первых дней. Посмотрев внимательно в бинокль, Михель не нашел Деница. Раньше он часто встречал лодки, возвращавшиеся из похода. Но сегодня не приехал. Очевидно, есть более насущные проблемы. Да оно и к лучшему. Когда начальства рядом меньше, то и проблем меньше. Сейчас быстренько ошвартуются, доклад командиру флотилии о прошедшем походе и можно отдыхать. Добраться до своей комнаты на территории базы, залезть под душ и долго стоять под ним, испытывая настоящее блаженство. Тем, кто не ходил в океан на подводной лодке, никогда этого не понять. А потом завалиться спать. До самого утра на чистых простынях. Щетину более чем двухмесячной давности можно будет сбрить и утром. Все равно надо будет принимать цивилизованный вид. С утра начнется бумажная волокита, часть экипажа уедет в Германию в отпуск, часть будет отдыхать здесь, часть проводить работы на лодке. Потом все поменяются. Этот распорядок, установленный Деницем, ни разу не нарушался. Впрочем, Михеля это уже касается постольку-поскольку. Ему предстоит передача лодки новому командиру. А потом… А что будет потом, пока никто не знает. И сам Михель Корф в том числе…

Лодка маневрирует, подходя к причалу. Оркестр играет марш, плещется вода между причалом и корпусом лодки, а с берега несутся приветственные крики. Вот уже поданы швартовные концы с причала на палубу, и U-177 замерла. Она снова вернулась домой. Вернулась с победой. Пройдя тысячи огненных миль. Выдержав множество атак вражеских кораблей и авиации. И сумев снова ускользнуть ото всех…

С причала подали трап и командир субмарины фрегаттен-капитан Михель Корф сошел на берег, вскинув руку к козырьку фуражки. Экипаж лодки уже стоял в строю на палубе. Доклад командиру флотилии о прошедшем походе и на этом формальная часть встречи закончена. Шютце от души пожал руку Михелю.

— Поздравляю вас, герр Корф. И с новым званием и с новым назначением. Приказ о вашем переводе уже получен. Новый командир должен прибыть через четыре дня. Поэтому пока можете отдохнуть. Ну а сейчас, как и положено, банкет для всего экипажа!

— Благодарю вас, герр Шютце. Бумажными делами займемся завтра?

— Да, конечно. Только хочу вас предупредить. Пять дней назад прибыли два человека из Берлина и хотят с вами поговорить.

— Из Берлина?! Но ведь штаб Деница сейчас в Париже. Зачем я понадобился кому-то в Берлине?

— Нет, Дениц здесь ни при чем. Это какой-то профессор, доктор истории Хельмут Диц. Вы не знаете такого?

— Первый раз слышу.

— Я тоже. Так вот, этот профессор рвется с вами побеседовать. О чем — он завтра сам скажет.

— Он и сегодня хотел, как только узнал, что вы возвращаетесь, но я отговорил. Подождет до утра, надо и совесть иметь.

— А кто второй?

— А второй — офицер гестапо. Просто сопровождает этого чудика, чтобы он не вляпался в какую-нибудь историю.

— А что ему вообще надо? Я вроде бы историей никогда не занимался.

— Не могу сказать, герр Корф. Однако могу высказать свое мнение, что профессор, мягко говоря, мается дурью. Впрочем, завтра сами убедитесь…

Шютце говорил что-то еще, но Михель отвечал автоматически. Мысли его были совсем о другом. Пренеприятнейший сюрприз… Что этому профессору надо? И при чем здесь гестапо? Если бы это был какой-нибудь обычный историк, приехавший собирать материал, ему не дали бы в сопровождающие гестаповца. Значит, дело на контроле на самом верху. Но чем может заинтересовать офицер-подводник профессора истории? Причем заинтересовать настолько, что он примчался через половину Европы, охваченной войной?