Поймать Короля и высечь! - Александр Иванович Жуков

поляну какой-то праздничной, светлой музыкой. Такого с Толей еще не было, он взял кисть и размашисто положил первый мазок; хотя было свежо, распахнул воротник рубашки.

Наташа неслышно подошла сзади и сначала не поняла, что означают эти, на первый взгляд, беспорядочные, грубые мазки. Ей хотелось поправить Толю, что-то подсказать ему, но он работал так, словно был на этой поляне совершенно один. Толя и в городе, когда забывался, вел себя так же. Вокруг него соберется человек пять-шесть любопытных, даже Наташу такое обилие зрителей, хотя она и стоит в сторонке, смущает, а он рисует и рисует, а когда его о чем-то спрашивают, не отвечает. Не слышит, наверное.

Незаметно Наташа увлеклась, и мазки перестали казаться ей неловкими, бессмысленными. Еще мазок не родился, а она уже чувствовала его и потом мысленно проводила его вместе с Толей и даже слышала, как с легким шуршанием скользит кисть по шероховатой бумаге. Наташа забыла обо всем и опомнилась, лишь когда Толя устало опустил руку и сказал:

— На сегодня все.

— Почему? — с легким испугом спросила Наташа.

Счастливые минуты всегда кажутся самыми короткими; в состоянии вдохновения человек испытывает чувство радостного единства и с тонкой былинкой, гнущейся от еле заметного ветерка, и с огромным бесконечным небом, от высоты которого кружится голова.

— Все, — повторил Толя.

Наташа почувствовала, что ноги у нее застыли до ломоты и холод поднимается к коленкам. Она потопала, побегала и немного разогрелась. Толя удивленно наблюдал за ней: он не понимал, как можно замерзнуть на этюдах. Толе было жарко, он был еще весь во власти вдохновения. Набросок, как ему верилось, получился. Хотя он уже видел многие неточности, но, главное, настроение, колорит были схвачены верно. Остальное можно было не спеша доделать дома.

…Толя проводил глазами четвертый автобус. Внизу, в школьном вестибюле, стало шумно. Наверное, ребят уже пустили в раздевалку. Через несколько минут на этажах появятся дежурные с красными повязками, а за ними по отдохнувшим за ночь от шума и топота коридорам школьники побегут по своим классам.

«Значит, еще не выздоровела», — грустно вздохнул Толя и с горечью подумал: «Это я виноват. Я… Ведь тогда можно было оторваться от работы и подумать о Наташе». Ах, если бы можно было все повторить! Он бы не отошел от Наташи и через каждую минуту спрашивал: не замерзла? не замерзла? не замерзла? Ведь знал, что у нее слабые легкие. Знал же! А этюд нарисовал бы в следующий раз. Подумаешь, решил блеснуть на областной выставке… Необычный свет, наполненность золотистым воздухом… Толя проводил глазами очередной троллейбус. Он привез Юрку Баулина и учителя физкультуры.

В коридоре послышались шаги. Толя за ручку нехотя стащил портфель с подоконника, взял стул и пошел в класс.

Уроки он просидел, как на иголках. И даже на-любимом рисовании сделал такой набросок вазы, что учительница только руками всплеснула:

— Что с тобой?

— Не знаю, — тихо ответил Толя.

— Неужели ты сбил руку?

— Нет. Просто так получилось.

— За эту вазу больше тройки ставить нельзя.

— Ставьте, — понуро согласился Толя.

— Да, но ведь ты учишься в художественной школе. Может, ты обиделся на меня и не хочешь рисовать? — шепотом спросила учительница.

— Нет, вы меня ничем не обижали. — Толя знал, что учительница рисования переживает за его успехи в художественной школе. Она три года назад открыла у него способности к рисованию, и ему не хотелось чем-то огорчать ее, но и рассказать ей обо всем он тоже не мог. Стеснялся.

— У тебя, наверное, плохое настроение. Да? — пришла ему на помощь учительница.

Толя согласно кивнул.

Учительница рисования долго объясняла всему классу, что именно такой случай, когда художник не может нарисовать самый простой предмет — признак настоящего таланта. Подобное случалось и со знаменитым Леонардо да Винчи, и с Пикассо, и с Кустодиевым…

— Кстати, такие казусы бывают не только с художниками, — вдохновенно рассказывала учительница, — но и с математиками. Даже прославленный Эйнштейн иногда не мог решить простейшего уравнения, зато во время творческого подъема он мог за считанные минуты решить те задачи, над которыми годами бились ученые всего мира…

Толя смотрел в окно и ждал звонка. Он решил, что сегодня он обязательно увидит Наташу. Пусть его пугают гриппом, коклюшем, чем угодно! Он согласен болеть и гриппом и коклюшем вместе, только бы увидеть ее.

После уроков Толя сел в троллейбус и поехал к Наташе. Уже в подъезде немного оробел. Одно дело разговаривать с бабушкой по телефону, а как она его встретит? Пока он об этом думал, ноги уже считали ступеньки третьего этажа. Вот и знакомая дверь, обитая коричневым дерматином. Сколько раз он доводил Наташу до этой двери, а дома у нее был только однажды. Ему понадобилась книга по внеклассному чтению. Он забыл взять ее в библиотеке, а учительница литературы обещала спросить на следующем уроке.

Тогда Наташа почти силой втолкнула Толю в прихожую. И он, покраснев, стоял под яркой, как ему показалось, слишком яркой, лампочкой и не знал, куда деть свободную руку; он перекладывал портфель из руки в руку и так чувствовал себя спокойнее.

— Это — Толя, я тебе о нем рассказывала, — кому-то сказала Наташа.

В двери, ведущей в комнату, сверкнули круглые очки Наташиной бабушки, и Толя услышал скрипучий голос:

— Доброго здоровьица.

— Здравствуйте, — сказал Толя уже пустой двери, поскольку очки куда-то исчезли.

…Толя потоптался перед дверью, подумал, как бы поубедительнее объяснить свой визит, но никаких подходящих причин для него не было. Существовало только сильное желание увидеть Наташу, а все остальное по сравнению с ним было пустяком. И еще не зная, что и как будет объяснять бабушке, он надавил на белую кнопку звонка.

За дверью сухо затрещал зуммер. Послышались шаркающие шаги, и уже знакомый скрипучий голос спросил:

— Кто там?

— Это я, — торопливо ответил Толя.

— Кто ты?

— Я… из Наташиного класса.

Дверь приоткрылась.

— Ты?! — жестко сверкнули очки.

— Я… — чего-то пугаясь, Толя отступил в глубину лестничной площадки.

— Натальи нету.

— Как нет? Она же болеет! — испуганно выкрикнул Толя.

— Ее утром увезли в больницу. Вот так-то, догулялись.

— В больницу? — Толя кинулся вниз по лестнице, но тут же вернулся. — В какую?

— Да заходи, заходи. Чего мы на улице-то разговариваем? — бабушка приоткрыла дверь пошире.

Толя подчинился властному голосу и, съежившись под пристальным взглядом, вошел в прихожую. Щелкнул выключатель — и он зажмурился от яркого света.

— Тапочки вон, выбирай любые и проходи, — уже мягче сказала бабушка.

Путаясь в шнурках, Толя снял ботинки и прошел в комнату.

— Иди сюда, на кухню, — услышал он