Холод южных морей - Юрий Шестера

— Светлейший князь, как известно, пробивал себе дорогу не только одними талантами, — улыбнулся Андрей Петрович.

Фаддей Фаддеевич хохотнул.

— Одно другому не помеха. Дай бог, нам с тобой, Андрюша, обладать такими же способностями…

— Не плачься, Фаддей, ты и так многого достиг. А найдешь Южный материк — войдешь в историю.

— В историю я, может быть, с Божьей помощью и войду, а вот тебе, Андрюша, похоже, уж точно придется исполнять обязанности натуралиста. Правда, я сразу же попросил барона Николаи постараться отыскать в Копенгагене охотника занять эту должность. И он обещал исполнить мою просьбу, — попытался успокоить его Фаддей Фаддеевич.

— Ну что же, Фаддей, нам остается только ждать, — заметил Андрей Петрович, — ведь утопающий хватается и за соломинку…

* * *

Однако уже перед самым выходом экспедиции из Копенгагена посол объявил, что хотя и нашел одного молодого натуралиста, который согласился на сделанное ему предложение, но родственники не решились его отпустить и увезли на время за город. Последняя надежда рухнула… И перед друзьями во всей своей безысходности встал извечный русский вопрос: «Что делать?»

Фаддей Фаддеевич в глубокой задумчивости мерил шагами адмиральскую каюту, ища выход из создавшегося, казалось бы, на ровном месте глупейшего положения.

— Эх, был бы с нами Григорий Иванович… — почти с тоской мечтательно промолвил Андрей Петрович. — Какие бы тогда могли быть вопросы? У меня в экспедиции в Новую Зеландию был швейцарский натуралист Георг Вильгельм. Ты, Фаддей, видел у меня дома его рисунок с вождем туземцев, — тот согласно кивнул головой. — Неплохой был ученый, но я бы при всем желании не смог бы поставить его рядом с Григорием Ивановичем.

При этих словах Фаддей Фаддеевич оживился.

— Наш друг господин Лангсдорф сейчас генеральный консул в Рио-де-Жанейро, — Андрей Петрович удивленно вскинул брови. — Да, да, Андрюша, это так. Дай Бог, мы с ним еще встретимся. Но ты с ним, как я хорошо помню, участвовал и в восхождении на Тенерифский пик, и в обследовании Нукагивы. Поэтому я предполагаю, что ты успел за это время многое почерпнуть из его энциклопедических знаний. Кроме того, ты приобрел неоценимый опыт, обследуя со своей экспедицией залив Аляска, за что, кстати, в купе с результатами вышеперечисленных мною путешествий, тебя и избрали почетным членом Петербургской академии наук. Да и Южный остров Новой Зеландии успел посетить явно не из любопытства. А твои выводы по возможности обнаружения Южного материка с использованием разработанных тобой признаков, окончательно убедили меня в том, что ты, Андрюша, вполне готов для выполнения обязанностей натуралиста нашей экспедиции. Я могу оформить это и приказом как совместительство.

— Молодец, Фаддей, завидую тебе! Вначале ты сосватал меня быть твоим помощником по ученой части, на что я был вполне согласен, а теперь пытаешься мной заткнуть дырку в штатном расписании экспедиции, образовавшуюся благодаря в том числе и тебе как ее начальнику.

— Ты не справедлив, Андрюша, прекрасно зная, что у меня просто не было времени заниматься этими вопросами!

— Не лукавь, Фаддей! Ты был настолько рад тому, что тебя назначили начальником экспедиции, что боялся настаивать на своем мнении при решении тех или иных вопросов, чтобы не испортить отношения с начальством. Однако ты нашел время, чтобы доказать необходимость введения должности своего заместителя по ученой части и сохранить ее именно для меня, так как ты был в этом лично заинтересован. Но ты не настаивал на том, чтобы взять в экспедицию хотя бы одного натуралиста из числа русских студентов по естественной истории. Ведь так?

Фаддей Фаддеевич тяжело вздохнул.

— Ты прав, Андрюша, но частично. Мне на самом деле не пришло в голову взять в экспедицию хотя бы одного из русских студентов. А это, наверное, можно было сделать. Просто не хватило твоей головы. Потому-то я и бился за твое участие в экспедиции. Тем не менее дело сделано, и нам, я подчеркиваю именно нам, и никому другому придется его расхлебывать.

— Вот здесь ты прав, Фаддей. Я, конечно, попытаюсь выполнять обязанности натуралиста и постараюсь сделать это как можно лучше, но о каком-либо совместительстве не может быть и речи. Будем считать, что выполнение обязанностей натуралиста входит в круг моих обязанностей по моей основной должности. Договорились?

Фаддей Фаддеевич молча подошел к Андрею Петровичу и благодарно обнял его.

— Меня вот только волнует недостаток у нас литературы по этим вопросам, — озадаченно пожаловался новоиспеченный натуралист. — Слава Богу, что Академия наук снабдила нас полным собранием Британской энциклопедии, и кое-какой литературой по естественной истории, но этого, к сожалению, будет явно недостаточно. А покупать книги наобум, авось что и пригодится, не гоже, да к тому же и расточительно.

— Не волнуйся, Андрюша, — успокоил его Фаддей Фаддеевич. — Ты, наверное, забыл, что в Рио-де-Жанейро мы встретимся с Григорием Ивановичем и он, несомненно, разрешит все эти волнующие нас вопросы.

— Спасибо, Фаддей, — благодарно улыбнулся Андрей Петрович, — я действительно из-за расстройства упустил это из вида. Стало быть, будем жить!..

Покинув Копенгаген и проходя остров Вен, внимание стоящих на мостике «Востока» привлекло множество народа, собравшегося возле небольшого дома, с виду похожего на церковь.

— Обратите внимание, Фаддей Фаддеевич, что идущий из Копенгагена к острову пароход, а также и многочисленные шлюпки полны людей. К чему бы это? — удивился Иван Иванович.

Капитан вопросительно посмотрел на Андрея Петровича, но тот молча пожал плечами. Их недоумение рассеял лоцман, бывший на борту шлюпа, рассказав любопытствующим, что на этом месте находилась первая обсерватория астронома Тихо-Браге. И чтобы оно осталось известным и в будущих веках, признательные датчане построили здесь вот этот самый дом, около которого ежегодно 19 июля бывает гуляние. Таким образом, память об этом знаменитом астрономе, который умер в 1601 году, сохраняют не только упражняющиеся в науках, но и все население датского королевства.

— Вот, господа, — обратился Фаддей Фаддеевич к находящимся на мостике, — доказательство того, насколько датчане уважают просвещение. Это, кстати, относится и ко всем просвещенным европейским государствам.

— Да, есть с кого брать пример… — задумчиво произнес Андрей Петрович.

* * *

21 июля, выйдя в Немецкое море, Беллинсгаузен назначил Лазареву рандеву в Портсмуте и приказал прибавить на «Востоке» сколько возможно парусов, и тот стал быстро удаляться от «Мирного». Попутный ветер, и прекраснейшая погода благоприятствовали этому.

При входе на Портсмутский рейд офицеры по обыкновению еще издалека в подзорные трубы рассматривали линейные корабли и фрегаты английской эскадры, стоявшие на якорях.

— Хоть наши корабли, пожалуй, и не хуже, но все-таки уступают британцам по красоте, — вздыхали они.