Романс о розе - Джулия Берд

При звуке бодрого, хорошо поставленного мужского голоса обе дамы обернулись.

– Уилл Шекспир! – Розалинда порывисто бросилась к нему навстречу. – Я так рада что вы пришли!

Осмотрев ее с ног до головы, джентльмен с каштановой бородкой, в шикарном черном камзоле скрестил руки на груди и ухмыльнулся.

– Ваш вид напомнил мне о том, что я не ел с тех пор, как покинул Стратфорд.

– Господин Шекспир, неужели это неудачный намек на столь изобильный наряд хозяйки вечера? – игриво поинтересовалась Франческа.

Поднеся руку Фрэнни к губам, Шекспир галантно поцеловал ее.

– Леди Халсбери, я не позволил бы себе такой неучтивости. Розалинда – одна из самых добрых покровительниц моего театра. – С сомнением покачав головой, он добавил: – Однако должен заметить, дорогая Роза, вы удивили даже меня, мастера непристойностей.

Решимость Розалинды растаяла на глазах.

– Я переусердствовала? – испуганно спросила она.

– Для богини урожая? Нисколько. Пойдемте, вам надо подышать свежим воздухом. У нас еще есть время. Мы с вами пройдемся по саду и, возможно, подыщем подходящую травку в качестве колосков. Вам наверняка понадобится веер, чтобы охладить тот пыл, который вы, дорогая богиня, без сомнения, вызовете у окружающих.

– Пыл… – с трудом повторила Розалинда, когда Шекспир увлек ее к лестнице, ведущей на террасу.

Они медленно прогуливались вдоль каменной террасы, окружавшей дом, и любовались цветущим садом. Только отсюда можно было оценить по достоинству геометрические рисунки цветочных клумб и фонтанов, живописные лабиринты из кустарника, шпалеры и неоримский бельведер в глубине.

Нежные запахи дельфиниума, гвоздик и анютиных глазок над цветником смешивались с ароматом душицы, мирта и розмарина. Поодаль находился яблоневый сад, где уже зрели плоды, а вокруг него в огромном лесном парке привольно жили олени.

– Вы унаследовали одну из красивейших усадеб во всей Англии, – сказал Шекспир, окидывая раскинувшийся перед ними пейзаж проницательным взглядом.

– Непременно опишите ее в вашей следующей пьесе. Над чем вы сейчас работаете?

– Секрет. – В уголках светящихся умом глаз Шекспира появились лукавые морщинки. Мягкий ветерок трепал его длинные, до плеч, волосы, открывая взору небольшое золотое колечко в левом ухе. Он был всего на несколько лет старше Розалинды. Красивый мужчина, но что гораздо важнее – мягкий, остроумный человек и добрый друг.

– Я трепещу при одной лишь мысли о том, какую блестящую пьесу вы вскоре вновь поставите в своем театре.

– Дорогая Розалинда, моя работа не настолько глубока. Я пишу лишь затем, чтобы привлечь зрителей в наш театр. Если на моих пьесах зал полон, значит, мне причитается существенная доля дохода. В душе я меркантилен.

– Нет, вы поэт. Взять хотя бы ваши сонеты. И оды вашей темноволосой даме, – деликатно заметила Розалинда, по-прежнему желая, чтобы он рассказал о женщине, вдохновившей его на такие страстные излияния.

Кто она – чернокожая красавица? Необыкновенная любовница? Или темноволосая вдова, впервые открывшая ему, что такое любовь? А может, она видение? Или она – это он? Что творится в голове такого выдающегося и такого скромного человека? Нет, Розалинда спрашивать не станет. Она знает, где заканчиваются рамки их дружбы. Шекспир всегда был очень сдержан. Он мало говорил о жене, жившей в Стратфорде, не упоминал он и о трагической смерти своего одиннадцатилетнего сына, Гамлета, случившейся четыре года назад. «Уже один только разговор на эту тему, возможно, лишит его того вдохновения, которое делало его поистине блестящим поэтом», – решила Розалинда.

– Я всего лишь актер и пишу только для того, чтобы поддержать свою труппу. – Он нежно потрепал ее по руке.

Розалинда улыбнулась.

– Сомневаюсь, сэр, – философски заметила она.

– Неужели? Ну тогда я, возможно, поставщик театральной грязи, которая развращает добропорядочных англичан.

– А теперь вы говорите так же неискренне, как пуритане.

Он хмыкнул:

– Я их уже не боюсь. Наш новый покровитель занимает при дворе очень высокое положение. – Посерьезнев, Шекспир добавил: – Но в случае реальной опасности я всегда могу положиться на Розу Торнбери. – Он расплылся в улыбке, глядя на нее, и Розалинда вспыхнула от гордости. – Вы удивительная женщина, леди Розалинда!

Внезапно поблизости раздались удивленные возгласы дам, прогуливавшихся по террасе. Леди чуть ли не пальцем показывали на ее костюм, но Розалинда ничуть не смутилась.

– Я хотел бы когда-нибудь отблагодарить вас за то, что вы шпионили. – Шекспир лукаво усмехнулся. Он обожал навешивать Розалинде самые жуткие ярлыки, потому что при дворе она слыла дамой безупречной нравственности, правда, чуть мечтательной. – Если я что-либо могу для вас сделать…

Розалинда внимательно вгляделась в его лицо, в его мудрые и проницательные глаза. Судя по всему, он был искренне ей благодарен. Но способен ли он в знак благодарности выполнить самое заветное ее желание?

– Вряд ли кто-либо в состоянии исполнить мою мечту…

– Что же эго за мечта? Что?

Она повернулась к нему, преодолевая страх, лишавший ее дара речи. Никто и представить себе не мог, как много она хотела. Она желала такого эфемерного наслаждения, что даже боялась сказать об этом.

– Ну же, Роза, скажите.

– Я хочу увидеть, как написанные мною слова слетают с губ актеров.

В глазах его промелькнуло недоумение, сменившееся жалостью.

Пытаясь как-то оправдаться, Розалинда торопливо добавила:

– Я хочу писать пьесы, Уилл, как вы. Я могу, я знаю, что могу! Я пишу уже много лет.

Он склонял голову набок и грустно улыбнулся.

– Дорогой друг, у вас сердце поэта, заключенное в тело женщины.

– Но это не значит, что я не могу писать!

– Это значит, что даже Бурбаджу, звезде нашей труппы, будет чертовски трудно продать билеты на спектакль с вашим именем.

– Мне нет дела до продажи билетов! – воскликнула Розалинда, хватая его за руки. Увидев следы чернил на его пальцах, она тепло улыбнулась ему. – Я хочу дать жизнь моим словам, как и вы. Вот и все.

– Вы многого просите, учитывая, что у меня мальчики играют женские роли.

– Я не собираюсь играть. Мне не нужны аплодисменты. Я хочу творить. – Она вдруг сложила ладони вместе, словно умоляла Бога помочь ей убедить мэтра. – Хочу создать нечто большее, чем я сама. Что-то вечное. Франческа утверждает, что большинство женщин становятся отражением своих мужей. Я одинока и хочу посвятить себя иному. Слова обладают волшебной силой, Уилл… – Розалинда внезапно осеклась и самоуничижительно улыбнулась. – Я осмелилась учить Мастера?! Простите меня. Я, должно быть, кажусь вам самоуверенным подмастерьем.